Независимого института социальной политики наталья зубаревич. Биография натальи зубаревич
Экономист, директор региональной программы Независимого института социальной политики Наталья Зубаревич прочла в лондонском клубе «Открытая Россия» лекцию «Кризис в России - региональная проекция: чего ждать и к чему готовиться» .
Наталья Зубаревич : Давайте я донесу до вас, что реально происходит в России. Я попробую прорисовать картинку, чтобы вы более четко понимали, чего ждать и к чему готовиться.
Очередной кризис в российской истории - не первый, но совершенно новый. Вообще, у нас кризисы были разные. Первый кризис, как мы помним (молодежь не помнит), - трансформационный. Очень тяжело переходили от плана к рынку. Этот переход длился четыре года. Он был тяжелейший.
Второй и третий кризисы были глобальными. Нам не повезло, потому что стукнуло по всем и стукнуло по нам. Это не были кризисы внутрироссийские - нас задело. Хотя внутрироссийский в 1998-м был - долг накопили своими теплыми руками. Но все равно, это был азиатский кризис, а к нам прилетело.
А вот этот кризис, новый, - он начался как внутренний. С 2013 года перестала расти промышленность, начали падать инвестиции, начали резко копиться и нарастать долги бюджетов регионов. Мы этот кризис создали особенностями своего институционального дизайна, своим климатом, своими решениями.
И только потом, во второй половине 2014 года, уже полетели цены на нефть. В 2015-м на четверть попадали цены на цветные металлы, на уголь, сейчас - и на железную руду, на целлюлозу. То есть это стало добавлять, добавлять, и наша экспортная отрасль сейчас себя чувствуют неидеально, за исключением химиков, - у них более или менее пока все нормально.
Но суть в том, что начинался этот кризис как внутренний. Это кризис плохих институтов. Это кризис, я бы так сказала, завершения старой модели роста. А нефть его уже просто припечатала.
Сравните, насколько тяжело он идет. Я понимаю, что чем дальше от России, тем сильнее апокалиптическое ощущение. Расслабьтесь. Чтобы вы расслабились, сравните темпы падения. Вот динамика промпроизводства.
Первый кризис. Нравится? Падение в два с лишним раза. Динамика доходов населения.
Второй кризис. Посмотрите на динамику доходов населения - на четверть сразу. Посмотрите, что у нас по 2015-му году. Да, промышленность - спад 2009 года. Чувствуете разницу? Ну да, проблемы. Как в старом анекдоте: ну, ужас, но не ужас-ужас-ужас! Это медленный кризис. Его проблема в том, что он долгий. Он не закончится по схеме «упал-отжался» - это надо очень четко понимать. Этот кризис долгий, да. Он будет тянуться.
И вот когда медленно хуже-хуже, потихоньку, - это приводит к самому страшному - к привыканию. И когда привыкаешь, и перестаешь сопротивляться, и прилаживаешься каждый раз к тому, что есть, - это заканчивается деградацией. Вот в чем риски этого кризиса. Привыкание, адаптация к худшему и деградация - вот это самое в нем опасное.
Попробуем посмотреть на географию. Она очень любопытная. В трансформационный кризис 90-х годов падала, как положено, советская обрабатывающая промышленность - она была неконкурентоспособной. И падали слаборазвитые республики, в которых эта промышленность вообще была наведенная, - такой советский опыт индустриализации. А нефтегаз чувствовал себя в регионах нормально. А потом, к середине 90-х, встроились и металлургические - они выползли на экспорт, у них получилось.
Второй кризис - это кризис, прежде всего, гигантского российского долга. По Москве стукнуло; периферия не сильно заметила. Потому что банки сыпались в Москве, цены росли везде, но в Москве еще более явно.
Третий кризис - это кризис в основном и внутренний - неконкурентоспособное российское машиностроение, - и глобальный. Потому что первыми падать начали металлурги. В ноябре-декабре 2009 года металлургические регионы показывали спад, знаете какой? Минус 35, минус 40: это уже серьезно, это по-настоящему. Просто бастовали домны. Это было очень жестко.
А были территории, которые вообще этого кризиса не заметили. Дальний Восток пролетел его, просто как самолет, - все прекрасно, у нас подготовка к саммиту АТЭС, у нас трубу строят, мы дотационность имеем очень приличную, «все хорошо, прекрасная маркиза». А слаборазвитые республики - никаких проблем. Была у тебя дотация 70-80%, так она же никуда не делась.
И вот сейчас новый кризис. Он уже просматривается географически следующим образом. Во-первых, впервые полетели современные машиностроительные регионы - это автопром, новый, пришедший к нам вместе с западными компаниями, высокотехнологичный; он споткнулся о потолок платежеспособного спроса. У людей нет денег это покупать.
Второе - это наше полудепрессивное машиностроение. Каждый кризис их колотит. Но кто в плюсах, посмотрите: импортозамещение импортозамещением - петь про это можно долго, но… В общем, по-честному, дело не только в запрете на ввоз евросоюзовской продукции, а, прежде всего, в соотношении курса рубля и доллара.
Импортозамещение у нас происходит реально; народ беднеет, покупать другое уже не сможет. Аграрный юг чувствует себя неплохо. Да, есть проблемы, но на фоне страны ему лучше.
Нефтегазодобывающая промышленность, неубиваемое наше все, - либо ноль, как Ханты и Ямалы, либо плюсы, как у новых месторождений: я имею в виду Сахалин, ненцев, Якутию - там рост.
И, наконец, феерически, впервые за 25 лет, растут регионы военно-промышленного комплекса. Там вопрос очень понятный: сколько денег, столько роста. Все это бюджетные инвестиции. Никакой частный бизнес там не инвестирует. Сколько хватит денег у бюджета, столько они будут расти.
В этом кризисе три самых тяжелых момента.
Это, прежде всего, бюджетные проблемы.
Это проблемы инвестиций. Страна, которая три года подряд снижает инвестиции (а Россия такова), причем нарастающими темпами, - это страна, которая сжимает свое будущее. Нет инвестиций - нет новых рабочих мест.
И третье - это очень сильный кризис потребления. Люди стали потреблять существенно меньше, даже по сравнению с тем, как упали их доходы: испугались люди.
Надо понимать, что это в меньшей степени промышленный кризис. Он не про заводы, хотя есть проблемные. Но это не то, что обвалилось. Промышленности это коснулось частично. И это точно пока не кризис про безработицу. Есть другие формы. Cтандартное «завод встал, все потеряли работу» - не про этот кризис.
Прежде чем объяснять, я очень коротко вас просвещу. В 2015 году встал федеральный бюджет. В 2015-м он впервые завершил год с двухтриллионным дефицитом. Это очень много.
В чем проблема? 37% - таможенные пошлины, доля их в доходах. Таможенные пошлины упали на 40%. Их основу составляют нефтегазовые пошлины. А импорт уменьшился в России почти на 40%, и эти пошлины полетели. Остался налог на добычу полезных ископаемых. Но до последнего времени дефицита бюджета в 2014 году не было, потому что работал механизм. Вот у вас падает цена на нефть. Федеральный бюджет, который собирает почти всю ренту от нефтяных цен, теряет. А у вас одновременно и рубль падает, и федеральный бюджет за счет этого собирает больше рублей. Вот так балансировали почти до конца 2014 года.
В 2015-м эта малина закончилась, потому что рубль несильно падал. Но он же упал еще сейчас, в январе 2016-го. Значит, цикл номер 8 - опять маленько подбалансируем.
Бюджету будет плохо, но он не помрет, и все резервы уж точно не растратит. И, поверьте мне, резервы будут беречь аки можно - рубить расходы.
Теперь смотрите, как идет процесс рубки расходов. Вот я назвала дефицит за 2015 год - почти 2 триллиона. Теперь смотрите, что у нас с доходами, что с расходами.
Доходы федерального бюджета сократились на 5%; при этом нефтегазовые на 18%, но другие, не нефтегазовые, выросли на 8% - инфляция помогла, налог на прибыль в рублях подрос.
Теперь посмотрите на расходы. Они выросли на 16%. Пока не балансируем. Что начало балансировать? Эти минусы - культура, здравоохранение, образование. Но вот красная стрелочка специально поставлена: безопасность и правоохранительная деятельность - уже начали рубить и эти расходы. Все! Жизнь заставляет. Пока в фантастических плюсах (плюс 35 в 2015 году) расходы на оборону. Мой прогноз на 2016-й - и они будут сжиматься, деваться некуда. Что точно не сожмут, и вы мне сейчас объясните почему, - расходы на физкультуру и спорт, плюс 75%.
В чем же причина? Что, мы так любим физкультуру и спорт? Чемпионат - он, родимый! Это неизымаемое обязательство - финансировать придется. И надо бы притормозить, а уже никак: к 2018 году стадионы должны быть построены. Теперь посмотрите три квартала 2015 года.
Вот какой мы бюджет федеральный слепили. 21% с лишним - оборона, 12% с лишним - нацбезопасность: то есть чуть больше трети - соцполитика. Там сидят две вещи - это трансферты федеральным льготникам, которые относятся к федеральной компетенции, и трансферт Пенсионному фонду, который растет каждый год.
Вы видите, как мало тратит федеральный бюджет на воспроизводство человеческого капитала - это все в основном регионы должны делать. Мой прогноз на 2016 год - нацоборону придется рубить. Воинственных заявлений станет меньше, потому что «не до жиру, быть бы живу».
Чтобы вы понимали, как живут российские регионы. Такое ощущение, что все собрали на центр; но это не совсем так. Если мы берем только налоговые доходы без пошлин, то соотношение - почти 50 на 50.
Любят у нас и региональные люди и оппозиция говорить, что все деньги отобрали наверх. Наверх отобрали нефтяную ренту, чтобы было понятно. Она очень выросла, и ее отобрали наверх. Это нормально - ее потом перераспределять надо. Смотрите, какая зависимость регионов от трансфертов (cлово «трансферт» всем понятно? Это перечисление из федерального бюджета). Красная доля - это медведевские нацпроекты. Видите, как добавили трансферт: было 0,6%, стало 1,2%. Мы гуляли по буфету на больших нефтяных деньгах очень хорошо. Мы нарастили расходы так, что мама ты моя! Смотрите, вот кризис 2009 года: 1,2-1,6%, на треть повысили трансферты регионам. Поэтому так и проскочили. Каждый год объем трансфертов физически, в рублях, без учета инфляции, сокращается. Регионам приходится адаптироваться к сжатию - обязательства уже раздуты.
Когда у нас раздутые обязательства, помимо нацпроектов, основными были указы президента о повышении заработной платы. Причем они были сделаны так, что на плечи регионов легло 70% расходов. И только 30% добавил федеральный бюджет. Регионы выкручивались как могли - за указы надо было очень жестко отчитываться. Результат: три года дефицита.
Слава богу, в 2015 году регионов столько же, но дефицита поменьше - примерно 191 миллиард.
Но смотрите: 2015-й заканчивается, и какие масштабы дефицита? Есть регионы, где он под 20% и больше. Это дестабилизация. Чем плоха эта картинка? Тем, что регионы третий год в кризисе, третий год у них разбалансированы бюджеты. Это очень неправильная ситуация при управлении. И как она будет разруливаться, до конца не понятно; пока она подвешена. Подкидывают какое-то количество денег, самые жесткие проблемы как-то разруливают, но все равно это бултыхается в разбалансированном состоянии.
Что приходится делать регионам? Они ползут, занимают. Вот эта картинка для меня - Россия. Почему? Во-первых, все по-разному - вы видите. Во-вторых, обратите внимание на красное и зеленое. Красное - это кредиты коммерческих банков. Это дорогие кредиты, их надо отдавать, они обычно короткие. А зеленое - это бюджетные кредиты. И даже если у вас есть какая-нибудь чудесная Чукотка - а она замечательная, с уровнем долга, который практически равен собственным доходам, без трансфертов ее бюджета; Чукотка может забить на все.
Что такое бюджетный кредит? Это кредит, который с этого года выдается по ставке 0,5% годовых. Вы экономически грамотные люди? Масштабы инфляции в России себе представляете? В этом году будет 14. И его можно пролонгировать - как минимум на 10, а то и на 20 лет. И тем, кому этого зелененького подвалили хорошо, можно не расстраиваться, каким бы ни был масштаб их долга. С федеральным бюджетом они договорятся.
А кому-то не повезло, у кого-то этот долг представлен красненьким - кредитами комбанка. И вот здесь большие вопросы. И это еще раз показывает полянку - огромное количество регионов, у всех разный тип управления: кто-то лезет в долги, кто-то сжимается.
Соответственно, понятно, что ситуация очень разная. Поэтому нельзя сказать, что в России тотальный кризис всего и вся: это не так. Ситуация дифференцирована.
Вот вам картинка на последний дефицит в 2015 году. Где риски сидят? В зоне, где высокий дефицит и высокий уровень долга к собственным доходам. Это уже больше половины регионов. Будем посмотреть, что дальше. Пока ситуация как-то разруливается. Но вопрос в том, что она не может разруливаться бесконечно. Один из способов разруливания - большая инфляция. Вы знаете, инфляция всегда девальвирует долг - посмотрим. Пока проблемы серьезные, но не взрывные. В ручном режиме Министерство финансов как-то их разруливает.
Смотрите, какая разнообразная ситуация с доходами. Они разные. Налог на прибыль - очень неплохо в некоторых регионах. Потому что издержки в рублях, если это экспортное производство, а прибыль - в валюте; тогда у вас получается прилично.
Посмотрите, что происходит с расходами. Я не буду комментировать, просто показываю вам, насколько все по-разному. А у кого-то катастрофа.
А по расходам тоже очень разная ситуация. Регионы рубят расходы, но не все. Вообще, в России, если честно, реально федерализм. Мы всегда думали - вертикаль, вертикаль, а как начинаешь считать деньги и смотреть, как себя ведут регионы, вы начинаете видеть, что каждый выкарабкивается как может. И федералы ведут тоже себя по-разному.
Вот смотрите: уровень дотационности регионов - чтобы вы понимали, какие они разные. Вот Москва - почти нет. Там Ханты, Ямал. А это наш замечательный Северный Кавказ. И последний - Крым, по 2015 году. Где-то средний - Северный Кавказ: вот так примерно получается, все по-разному.
Почему важно смотреть на регионы? Потому что вы как-то вертикально, очень политизированно смотрите, что в Кремле. Это важно, но существенная жизнь людей прежде всего идет в регионах. Посмотрите на долю расходов на социальные цели во всех расходах бюджетов регионов. У кого-то это давно под 80%, а кто-то живет тихонько, спокойно. Тюменская область - богатая. Сахалин - тоже очень богатый. И Чукотка, которой очень хорошо подвалили трансфертов в этом году. Но она решила, что зачем ей на людей тратить, и на инфраструктуру потратила.
Поэтому страна разная, но по основной массе видно, что нагрузка социальными расходами очень высока. Когда у вас ситуация нестабильная, расходы больше, чем доходы, начинается то, что начинается - рубка расходов.
Посмотрите, что у нас в социалке: пока есть данные за январь-октябрь, но я вам просто перечисляю в рублях без учета инфляции. Расходы на культуру - минус 43 региона, образование - 41 и далее.
Видите, какая разная ситуация? Страна складывается из очень разных векторов, страну надо понимать и знать. Я бы вас предостерегла от скоропалительного, одномерного ощущения, что все отвратно, или все замечательно, или ничего не меняется - все по-разному, и это надо понимать. Есть общие проблемы, но в целом политика региональных властей достаточно разнообразна, она как-то пытается адаптироваться. Другое дело - как она будет адаптироваться накануне выборов: резать внаглую расходы на соцзащиту уж совсем нехорошо, а вот на образование можно, и на здравоохранение тоже, есть там некоторые схемы; поэтому россиянам придется адаптироваться к ухудшению.
Теперь про реальную экономику. Как идет российский кризис? Хочется же понять, как он долго будет. Вот вам промышленная динамика, вот динамика обрабатывающей промышленности: упал, отжался и полеживаем. У меня последние данные за декабрь. То, что летит в виде инвестиций, - отлежался, опять начал падать. Если мы возьмем вторую группу - строительство, - смотрите, какой спад: падать начало очень сильно в ноябре-декабре, поэтому сейчас уже на уровне низкой базы. И, наконец, самое тяжелое: реальные доходы - они скачут-скачут, сейчас опять эффект базы в декабре.
А теперь посмотрите на потребление и заработную плату. Заработная плата уже лежит на уровне 10%, а потребление еще не улеглось. Мы думали, что все, мы уже поджались, - ничего подобного: следующий этап падения. Знаете почему? Это тоже эффект базы. Кто был в Москве в ноябре-декабре 2014 года - чем занималась столица и окрестности? Скупала все, что только можно, вот тут сработал эффект базы.
А вот теперь посмотрите, как у нас экономика закончила год в 2015-2014-м. Все умеренно: ВВП - 4%, промышленность - 3%, обработка - 5%, сельское хозяйство в плюсах, эффекты импортозамещения работают, но не меньше работает эффект евро-рубль-доллар, очень дорого стало покупать многие вещи.
Что в России посыпалось? В России в стоимостном выражении посыпался экспорт, но не в объемах, нефти мы экспортировали больше, а вот здесь мне даже не хватило колонки - 38%, посыпался импорт. Мы страна, которая сжимает потребление во всем, в том числе и в импорте; мы отгораживаемся, потому что мы победнели, а не только потому что мы запретили ввоз. Сейчас ситуация, которой, я, например, очень боюсь: это ситуация автаркии, обедневшей страны. Посмотрите, инвестиции - 8%, нарастающая, строительство концом года было тоже - 8-10%, вот самое страшное, за год розница - 10%, зарплата - 10%, доходы - 4%. И никаких проблем с безработицей до 2015 года, она даже уменьшалась на 6% и за весь 2015 год выросла на 7%. Знаете, что такое российская безработица на конец 2015 года? Ну, кто понимает, уровень ее в Испании, да в той же Британии - 5,8%, нормальный уровень - 5%, чтобы было понятно, в Испании за 20%, - вот наш кризис.
Теперь смотрим, как он идет по стране. С инвестициями все понятно: страна теряет инвестора и инвестиции, причем не иностранные - все! Посмотрите, как просел центр, северо-запад, весь Урал и пол-Поволжья. Но самое любопытное - Сибирь.
Мы на восток собрались поворачиваться; вы скажете - зато на Дальнем Востоке хорошо. Отвечаю: на Дальнем Востоке эти феерические плюсы дают регионы, в которых отродясь инвестиций не было. Амурская - это космодром на госденьги, а в Магадане, когда у тебя не было ничего… Яблоко плюс яблоко - два яблока, в динамике сколько процентов рост? Сто, вот мы его и наблюдаем. Крупные же регионы - смотрите, Хабаровский край, Приморский край, крупные, реально-экономические, Якутия, - все понятно?
Если мы смотрим 51 регион, куда идут деньги? Это к вопросу о повороте на восток. Вот данные за январь-сентябрь; третьего квартала года еще нет. Дальний Восток - 7%, Северный Кавказ - 3%. 0,3% - это Крымский федеральный округ, потому что его инвестирование идет не через эти схемы, а там деньги в основном только на мост. Мост действительно финансируется активно, без проблем, если вы берете в региональном разделе, вам понятно, куда идут деньги? Но воспроизводство нефтегаза - в Тюмень, столицу нашей родины, всегда идут деньги. Татарстан, Московская область, Краснодарский край, даже Питер - смотрите, как подвинулся. Прижились, видимо, те, кто принимают решение в Москве. И Питер ушел на периферию, то есть это вообще не про Дальний Восток, никакого поворота на восток в Российской Федерации не получается, уже хватит свистеть про паровоз. Нет там инвестора. Посмотрим, что будет дальше; пока ничего нет.
Вот строительство. Посмотрите, что было в 2014 году - голубенькое, и, посмотрите, что в январе-ноябре 2015 года. Про юг можете расслабиться - это отрыжка Олимпиады, много-много инвестировали, а потом два года подряд это все падает, там уже ничего не строят, олимпийских объектов нет.
Но я обращаю ваше внимание на Уральский федеральный округ. К Уралу приписана Западная Сибирь, на минуточку, Тюменская область с округами. Понятно, какие риски? Мы даже не воспроизводим нефтяную базу в целом по России: вы видите, как все печально.
Северо-запад, Крым - растут строительства, Москва еще пока держится. А Питер, например, уже посыпался со своим строительством очень основательно. Москва держится еще и потому, что, если вы посмотрите структуру расходов ее бюджета, она убойная. Расходы на нацэкономику выросли на 24%, а расходы на общее образование - на 10%, только на детских садах выехали. Расходы на здравоохранение - 8%, дороги власть вводит, в метро переходы строит; а на социальных расходах, на человеческом капитале московские власти экономят.
Итак, что такое современная Россия? Это как потребляли в 2014 году в сравнении с 2013-м. Два последних месяца судорожного потребления, покупок, все, у кого мало денег, - гречку, у кого побольше, - новый гаджет, у кого еще побольше - последнюю машину с витрины автосалона. Я знаю человека, который пришел на экспертную тусовку и сказал: «Йес! Я взял последнюю с витрины!». А у кого еще больше денег было - инвест-квартиру некоторые дураки купили, а вот сейчас будут с ней разбираться, нельзя было этого делать. Некоторые люди занимали и на последнее покупали ипотеку или что-то еще. Сейчас в России будет много чего интересного, потому что экономически-ответственное поведение - для многих россиян вещь пока недостижимая. Но самое главное - смотрите, как все попадало. Всю страну накрыло сильнейшим падением доходов. У меня была встреча с американским экспертом, он сказал: «Такое падение - люди будут протестовать?» Ответ с моей стороны был чисто российским: «Щас!».
Люди будут сжиматься и адаптироваться, потому что падение доходов было не таким сильным. Падение по регионам - 6-8%. Данным по замечательной республике Ингушетии просто не надо верить, там бессмысленно считать доходы, просто ничего не посчитаете.
Но суть в том, что вроде вдвое опережающими темпами сжали потребление по сравнению с падением доходов. Вот это наше все, вот это наш российский путь, этому учила нас вся наша история ХХ века уж точно: если что-то обламывается, экономь как можешь - выживешь. Экономь изо всех сил - что сейчас страна и делает. И никаких протестов. Недовольство растет, раздражение растет, все правда, - но ответ на это есть суперпростой: «А вы что хотели? Кругом враги, и нефть упала». И этот ответ воспринимается, люди понимают. Жизнь как зебра: черное, белое. Ну настала черная полоса - и адаптируются.
Теперь по промышленности: розовенькая - обрабатывающая, а синенькая - вся. Видите, как все по-разному? 34 региона только упали, ну, будет 41. Все по-разному, есть растущие регионы, поэтому это не про тотальный промышленный кризис - это про другое.
Что будет дальше? Есть понятные риски: это риски, связанные с тем, что российская промышленность очень зависит от ввоза комплектующих деталей, а они все сильно подорожали. У нас промежуточный импорт по отдельным отраслям даже в пищевке может достигать 40%.
Даже в агросекторе - мы же ввозим семенной материал, мы ввозим некоторые ускорители роста и так далее. Вы будете смеяться - мы генетическое яйцо ввозим, наши птицефабрики работают на импортном генетическом яйце. И очень многие семена ввозят.
Про промышленность - ну что вам говорить? Автопром - 70% стоимости будет за импортные детали и комплектующие, поэтому это проблема, как она пойдет - я не понимаю; надо последить. Потому что в принципе вы не можете задирать цену на вашу продукцию в соответствии с падением рубля, потому что там уже потолок платежеспособного спроса: вы не продадите это. Промышленность мучительно пытается адаптироваться, но сжатие будет. Я вообще считаю, что в 2016 году, скорее всего, сжатие ускорится, но пока очень трудно понять, в каких секторах.
Второе - кредиты. С этим большая проблема - они очень дороги. Но эту проблему тоже можно обойти. Например, в 2015 году российский оборонно-промышленный комплекс, наш ВПК, ОПК был напрямую прокредитован из федерального бюджета без всяких дурацких банковских кредитов. Авансовый платеж дали - вперед и с песней! Обошли, решили проблему. Сейчас ключевая «фишка» - как будет дальше падать платежеспособный спрос и в экономике предприятий, и у населения. Поэтому кто точно пока останется «в плюсах» - это экспортные ресурсные отрасли. Наша экспортно-сырьевая компонента в этот кризис будет усиливаться, флюс будет отрастать. Потому что, как бы ни падали цены, по рублю есть вопросы, связанные с экспортом в Китай. Будут ли китайцы больше покупать или, наоборот, сократят. Как бы ни падали глобальные цены на их продукцию, рубль за прошлый год упал более чем в два раза. Соответственно, издержки в рублях, прибыль в валюте - это неубиваемое преимущество.
Поговорим о безработице, чтобы вы понимали, что мы за страна и что нас ждет. У нас никакая безработица в очень многих регионах. Я ничего не буду говорить про Северный Кавказ - там просто очень мало рабочих мест. Ровно то же в замечательной Туве. В слаборазвитых территориях не создаются рабочие места, а население прибывает. У остальных все не так страшно.
Что демпфирует? В России первым и главным форматом снижения издержек является не высвобождение работников, а снижение их заработной платы. Бизнесу, в общем, все равно - увольнять человека или резко сокращать ему заработок. Издержки рубятся в обоих случаях. Вот это наша главная модель. Пока проблема еще не очень сильная. В третьем квартале (цифр по году еще нет) 2015 года простои и неполное рабочее время в целом по региону совсем невелико, хотя понятно, что Калуга хуже, Тверь, Иваново. А вот второй формат - отпуска без сохранения содержания. Их не смешивают в статистике. Челябинск, Свердловск, Пермский край - там тоже проблемы нарастают, но возможности наращивать неполную занятость еще есть. Всех отправили в отпуска. Вот сейчас АвтоВАЗ ушел в отпуск на пару недель.
Неполная рабочая неделя - это же все с падением зарплаты. И так еще действовать можно. Вопрос - до какого? До существенного. Я всегда считала, что это такой промышленный инструмент. В промышленности людей отправили в отпуска, и они сидят дома, картошку кушают. Но когда я узнала, что у нас 15% работает неполное рабочее время в секторе гостиниц и ресторанов… То есть этот тренд перешел на сектор услуг. Ты не хочешь терять персонал, но клиента нет, значит, экономишь как можешь. Мы очень хорошо обучаемся таким схемам и переносим их на другие сектора экономики.
Второй демпфер - наша возрастная структура. Тем, кому в 2011 году было 15 лет, сейчас где-то 19. Еще несколько лет, и они пойдут на рынок труда. Видите разницу? Понятна эта разница? Численность населения в определенных возрастах. Эти ребята уже вышли на рынок труда. На рынок труда выходит очень маленькое поколение, и так будет до конца этого десятилетия и даже дольше. В кризис давление на рынок труда со стороны молодежи снижается. Лето 2016 года для меня будет критическим по оценкам. Я попробую увидеть, удалось ли выпускникам вузов найти работу. В прошлом году более или менее удалось.
А вот посмотрите, кто уходит с рынка труда. Это те, кому 55-60 лет. Смотрите, какое это огромное поколение. Они сами не рвутся уходить, они бы еще поработали. Но их легко уволить - они пенсионеры. И вы видите, какая разница? Это второй демпфер. Первый - это неполная занятость, а второй - демографическая ситуация в России. И эта картинка продлится еще как минимум 5-6 лет. Она будет смягчать безработицу.
Я вам показываю, что у нас будет в трудоспособных возрастах. Это не мой прогноз - это Росстат. Посмотрите, какое падение населения в трудоспособных возрастах: у нас будет минус 10 миллионов человек.
Здесь три сценария. Нереальный - так будет, если сальдо миграции (прибыли минус убыли) будет плюс 600 тысяч в год. И это - середина, как считал Росстат, плюс 400 тысяч, и это худший вариант - плюс 200 тысяч. Вот тогда у нас будет минус 12%.
Так вот, по итогам 2015 года в России чистое сальдо миграции будет примерно 240 тысяч, то есть уже гораздо ближе к этому варианту. Если бы сейчас был какой-то экономический рост, я бы всем советовала поехать в Россию и искать работу. Но в кризис это спасение, и на рынок труда не давят.
Важно еще понимать, что такое российский рынок труда. Вот он весь структурирован. Вот безработица, зарегистрированная в общей форме. Вот - крупные и средние предприятия и организации, я их в миллионах нарисовала. На них каждый год сокращается численность занятых. Российский «крупняк» и средние предприятия выталкивают людей, оптимизируют. Вот это малые предприятия и юрлица. Это ИП, то есть частники. А вот это - уже не 17-18 миллионов. Я вам дала цифру 2012 года; сейчас более точных данных нет. Это уже под 20 миллионов человек. Уже под четверть российского рынка труда - это неформально занятые. А что это значит? Люди как-то перебиваются. Те же дальнобойщики, их часть - тоже неформалы. Они в теневке сидят и налоги не платят. Почему они так возникли по поводу этой дороги? Тебя фиксируют, когда ты проезжаешь. И вот этот демпфер тоже снижает давление. Выдавили откуда-то - пошел в неформальную занятость. И это тоже будет смягчать давление, в том числе и политическое. Люди как-то отыскивают. Кто грибы и ягоды продает, кто еще что-то делает, кто извозом занимается. Россияне крутятся, как могут.
И, наконец, чего ждать в этом кризисе? Этот кризис будет другим не только по длительности. Он реально длинный, он не на год, не на два. Мы не понимаем, на сколько, но он длинный. И по скорости он гораздо медленнее предыдущих. Я вам назвала бюджеты, инвестиции, сжатие потребления.
Но он и по географии другой. Мы привыкли считать кризисными спад промышленного производства, рост безработицы - и все, катастрофа. Да, это будет где-то проявляться. Есть предприятия, которые уже сейчас чувствуют себя нехорошо. Во-первых, машиностроительные регионы. Худшая ситуация сейчас - в автопроме и вагоностроении. Это нередко более модернизированные отрасли, но спрос никакой - в прошлом году спрос падал, поэтому еще четверть падения в автопроме, а по вагоностроению осталось 40-45%, больше половины производства упало.
Раньше мы говорили: «Да, это будет депрессивный машиностроительный регион». Сейчас бы я добавила, что, пожалуй, будут проблемы у обрабатывающей промышленности Дальнего Востока в целом. Ее там не так много, а то, что ездит, ездит очень сильно на бюджетные деньги. Даже то, что, казалось бы, частное. Sollers вместе с Toyota на мощностях Дальневосточного машзавода собирают автомобили. Местные их не покупают, а федеральный бюджет платит специальную субсидию на перевозку этих автомобилей с Дальнего Востока за Байкал, ближе к Западной Сибири, чтобы хоть кто-то брал. Местные считают, что это не то, что надо брать. Гаечки крутили ручки российские. Но, тем не менее, этот кризисный спад промышленного производства будет нарастать. Риски безработицы будут нарастать, но более или менее медленно.
Но у нас есть инструменты и есть опыт. В кризис 2009-2010 годов вполне нормально показали себя активные меры поддержки занятости. Они не такие дорогие - прибавка в этих мерах составляла около 50 миллиардов рублей. Чтобы вам было понятно, сколько в год тратится на Крымский мост: там годовая смета - 50 миллиардов рублей. И за те же 50 миллиардов на всю страну развернуть активную поддержку занятости - это копейки. Вы получаете несчастные 4-5 тысяч, но это что-то. Это отработано инструментально, и население умеет выживать. Поэтому понятно, что будет хуже, но никаких взрывов я здесь пока не ощущаю. Более того, спешу добавить, что юг этот кризис реально проходит легче. А вот про Дальний Восток я бы, в отличие от 2009 года, этого уже не сказала, и про Сибирь тем более.
Будут ли политические процессы? Если будут резкие сильные увольнения, то да, но они будут краткосрочными. Но дураков нет. Все эти схемы отлажены. Увольняют в реальном секторе очень аккуратно, понемногу. Хвостик собачке отрезают аккуратненько. Поэтому и не возникает массовых протестов. У меня нет ощущения, что их будет много. Ну, побузят где-то, где-то добавят. Но вряд ли будет что-то массовое.
Мы договорились, что этот кризис длительный. И этот кризис впервые по-настоящему затронет все крупнейшие агломерации. Не только Москву, как кризис 1998 года, когда банковский сектор сдох, и начались проблемы, но тоже не у всех.
Главная проблема была с валютой. Посмотрите, что происходит. Сектор рыночных услуг я вам показала - в одном только потреблении, в ритейле минус 13% месяц к месяцу, а ритейл и вся торговля - это каждый четвертый занятый в Москве, в опте и рознице. Каждый четвертый! Строительство летит капитально. Слава богу, там гастарбайтерской занятостью можно регулировать. Они в строительстве и ритейле у нас широко представлены..
Если мы говорим, за счет чего они дальше будут падать, - снижения доходов и платежеспособного спроса. Январь 2016 года никто не отменял. Вы помните, как летел курс в январе 2016 года? Второй раунд кризиса, связанного с валютой. Что происходит? Сжатие сектора рыночных услуг. Это основной вид занятости в Российской Федерации для крупных и крупнейших городов - сектор рыночных и бюджетных услуг. Идет рубка, сокращение расходов.
Детский вопрос: где больше всего школ? Где больше всего больниц? Где больше всего поликлиник? В крупных и крупнейших городах. Просто их концентрация там выше. Соответственно, когда у вас накладываются два типа сжатия - и рыночные услуги, и бюджетные услуги, то, что называется public goods, и у вас нет структурных инструментов. Вы думаете, за 4 тысячи кто-то пойдет биться в большом городе? Нет.
И, тем не менее, инструмент есть. И этот инструмент вы прекрасно знаете, как, наверное, не так давно жившие или бывшие в России. Это более экономически активное население. Это люди с более высоким человеческим капиталом, люди более адаптивные. Они начнут шебуршить и искать что-то другое. Что в Москве и происходит. Но это существенное снижение ваших зарплатных и статусных ожиданий. Вы находите за счет потери зарплат и статуса.
Вряд ли будет большой рост безработицы. Но люди начнут занимать худшие рабочие места. А что это значит? В крупных городах образовался квазисредний класс. Половина российского среднего класса - это чиновники и их семьи. Но вот нечиновная часть, которая более образованна, которая лучше зарабатывала - она поменяла образ жизни. Она уже как-то по-другому себя ведет, она умеет ездить куда-то отдыхать, она потребляет платные медицинские услуги и даже платное образование, а то и за границей. И вот сейчас у нее начинается тяжелая развилка. Либо ты сжимаешься - ты просто не купишь телевизор раз в пять лет, а купишь раз в восемь. Если ты совсем внизу, ты купишь на килограмм гречки меньше и на две пары меньше обуви.
Ты привык к новому, «модерному» типу потребления, а оно тебе уже недоступно. И эта выживательная стратегия в России доминирует. Люди снижают не просто зарплатные притязания. Люди трансформируют свой образ жизни, который был инструментом модернизации, в сторону инструмента выживания, простого и угрюмого. Смена образа жизни с развивающего на выживание. У тех, кто может, кто конкурентоспособен, заметно развивается миграция. Особенно в IT-сфере это очень заметно, и не только. Я немножко лучше знаю ситуацию в IT - там люди довольно активно уезжают.
И опять мой вопрос про политический протест. Будут ли недовольны крупные города? Московский университет весь не уволят, правда? И даже ГУМ-ЦУМ весь не уволят. Врачи вышли, когда порубили численность активно занятых в больницах, - 300-400 человек вышло; их никто не поддержал, потому что бюджетная сфера зависима. Ты вышел - завтра тебя уберут. И вдруг оказывается, что городская среда, которая еще два-три года назад давала запрос на модерность, на трансформацию, в этот кризис начинает вести себя, скорее всего, ровно так же, как ведут себя средние промышленные города. С одной лишь разницей - у людей намного шире веер возможностей для адаптации. Но ключевая «фишка» одна и та же - адаптация идет на уровне домашних хозяйств, без использования коллективных действий. Проходит этот кредит по стандартной российской модели выживания на всех уровнях.
Что это значит? Если мы раньше думали, что наше все - это продвинутая крупногородская Россия, там живет каждый пятый россиянин. Сейчас 21%. Еще 11% - это города-полумилионники и выше. Есть и сельская периферия, здесь будут сажать больше картофеля. Поселки городского типа - примерно то же самое, если они не за полярным кругом. Индустриальная Россия - это Россия, которая будет требовать от государства защиты, заботы, и государство будет идти ей навстречу, потому что здесь ключевой электорат. А вот Россия крупных городов, как мы думали, будет развиваться, модернизироваться и пытаться менять политический дизайн системы.
Мое ощущение в ходе этого кризиса ровно противоположное. Видимо, крупногородское продвинутое и образованное население готово давать запросы на изменение системы тогда, когда оно «в плюсах», когда оно развивается, когда у него появляется драйв. И тогда оно говорит: «Да, мы хотим иначе». Но когда все падает, все сжимается, восстанавливается наш советский инстинкт - выживать в малых группах. Друзья, родственники, бондинговая поддержка абсолютно малых групп.
Такую печальную вещь я вам рассказала. Что это значит? Это значит, что в ближайшие пять-семь лет, с очень большой вероятностью, будет социальная деградация. Не только с точки зрения расходов на образование, здравоохранение - тут к гадалке не ходи, тут все понятно. Меня больше всего пугает что замыкание в норках, ощущение опоры на собственные силы, «чучхе домашних хозяйств» будет ухудшать и общественную среду. Понятно, что не для всех; ростки всегда будут. Но мы начинаем очень сильно тормозить в том процессе, на который я очень надеялась, - в процессе социальной интеграции в продвинутых средах. Ему сейчас будет намного сложнее. Очень жалуются те, кто связан с милосердием, благотворительностью. Стало намного сложнее. Но все равно этот процесс остановить нельзя, мы вступили в паузу, мы даже вступили в откат. Ничего линейного, поступательного не бывает. Этот процесс надо пережить. Когда он закончится, я не знаю. Но социально мы тормозим. А если брать весь социум страны, то нас ждет некоторый период деградации. К этому надо быть готовым. Извините за такой печальный конец. Заметьте, слово «политика» я не употребляла: я пыталась говорить о процессах в обществе и в экономике. Я не политолог, вопрос не ко мне. Но вот ту «подложку», которая складывается, я попыталась вам обрисовать.
Вопрос из зала:
Почему понижение курса национальной валюты не ведет к повышению инвестиций в экспортно-ориентированные сектора? Ни прямых иностранных инвестиций, ни даже внутренних инвестиций. Я говорю не про нефтегазовую промышленность, а про реальную промышленность.
Наталья Зубаревич:
Прямые иностранные инвестиции за прошлый год составили 10% от предыдущих лет, то есть они упали в 10 раз. Риски инвестирования зашкаливают, поэтому настоящих буйных мало, в том числе среди инвесторов. Не хотят.
С внутристрановыми инвестициями не все так просто. Крупный нефтегазовый бизнес продолжает инвестировать в существующие месторождения, чтобы поддержать объемы добычи, но тормозит все новые проекты, которые дадут окупаемость на длинных горизонтах. А в текущие инвестируют, потому что им нужен cash flow. В обработку и прочее не инвестируют по той простой причине, что никто не может правильно посчитать экономику. Вы же не понимаете, если у вас экспортная картинка, сколько составляют издержки, а сколько прибыль. Если вы поставляете внутрь страны, то каков платежеспособный спрос? В условиях неопределенности в бизнесе (а в России очень высокая неопределенность) есть правило «годить». Вот и годят.
Вопрос из зала:
Насколько перекредитована российская экономика?
Наталья Зубаревич:
У государства минимальный долг. Кредиты бизнеса и банков были высокими, почему и случился декабрь 2014 года, когда их было больше 500 миллиардов долларов, сейчас 300 с чем-то. Ведут очень аккуратную политику. В первую очередь, это возвраты кредитов. И 2015 год уже по напряженности возвратов не был таким тяжелым по сравнению с декабрем 2014-го, что тогда обрушило доллар из-за того, что «Роснефть» заняла очень много. Да, они есть, но выплаты по ним перестали быть критическими для компаний. Для банков по-прежнему некомфортно, потому что они не могут занимать. Вот это влияет. А объем кредитов компаний и банков стал гораздо более умеренным.
Вопрос из зала:
Хорошие западные экономисты говорят, что в ближайшее время основной мировой проблемой будет сильное падение Китая. Если это произойдет, то насколько это повлияет?
Наталья Зубаревич:
Во-первых, это точно повлияет на угольщиков, потому что больше половины загрузки Транссиба - это экспорт угля в Китай. Значит, это повлияет и на железную дорогу, потому что торможение экономики - это снижение спроса на ресурс. У металлургов уже нет китайского экспортера металлов. Раньше ввозили, а сейчас не так уж и много. Допустим, те же заводы «Евраза» в Кемерово, работающие на Восток, - им будет сложнее. Спрос на цветные металлы упадет. Это проблема «Норникеля», Красноярского края и Мурманской области. У медников - тот же «Норникель», Свердловская область - та же экспортная медная промышленность.
Хуже будет всем российским экспортерам. А уж как себя поведет «Роснефть», которая на 20 лет вперед заложила продажи нефти в Китай… Она же свою денежку получает... Как бы вежливо сказать… Они захеждированы. Но всему российскому экспортному сектору это аукнется. Речь пойдет не об отдельных товарных группах, а об общем снижении спроса. Но, честно говоря, 6% роста… чтоб я так жил! Хотя мы не очень верим этим цифрам.
Вопрос из зала:
Дает ли политика по вывозу капитала какие-то реальные преимущества для решения внутренних российских ситуаций?
Наталья Зубаревич:
Я не макроэкономист, но цифру я помню. В прошлом году это был отток 150 миллиардов. Но не забывайте, что это были еще и выплаты по долгу. В этом году ожидают 50 миллиардов, существенно меньше. Потому что и выплат по долгу меньше, и вытаскивать стали, видимо, тоже меньше. Все, что могли, уже. Главное, там очень важный компонент - это выплаты по долгу.
Поэтому вывоз капитала есть, но есть и возвраты, и перерегистрации, деофшоризация, привоз людей из команд верхнего топ-менеджмента в Россию.
Вопрос из зала:
Вопрос по поводу банковского сектора….
Наталья Зубаревич:
Не банкир, не буду даже комментировать. Знаю, что все люди, которые находятся ближе к этому сектору, говорят, что сектор слабый, что проблем очень много. Но пока государство поддерживает самых крупных, А остальных… Вы и сами видите, каждую неделю по два-три банка - под санацию. Считают, что им достаточно трехсот, а было больше тысячи. Ну, и школ становится все меньше. Это политика.
Вопрос из зала:
На сколько может хватить Резервного фонда и что будет, когда он иссякнет?
Наталья Зубаревич:
А как рулить будете, и как пойдет девальвация. Я попыталась вам показать, что если вы роняете - или роняется не специально - рубль относительно доллара, то у вас рублевые доходы в бюджете растут.
Да, каждый рубль стоит меньше. Но формально вы можете покрывать дефицит бюджета возросшим количеством рублей, хотя бы отчасти.
Второе - как будете рубить расходы. Я вам показала, что уже даже по статье «национальная безопасность» минус 2% за январь-октябрь, наши все уже начали рубить. Я полагаю, что в следующем году будут рубить наоборот. Потому что такого роста не будет. Про социалку мы как бы и забудем.
Третье - кого вы будете отрезать от материнской груди в части крупных компаний, которые субсидировались? РЖД уже в этом году больших субсидий не давали, а при Якунине как было? Полпрограммы развития развития Дальнего Востока, 600 с лишним миллиардов рублей по заявке. Знаете, сколько там приходилось на долю РЖД? Триста сорок. Кто в России большой, у того и лоббистские возможности большие. Потому все гибко.
Я, например, на всех углах повторяю, что Министерство финансов Российской Федерации ведет очень взвешенную и аккуратную политику. Другое дело, что оно не в состоянии переломить более сильный ресурс, когда на него сверху… В рамках своей политики они стараются как могут. Центральный банк, я считаю, тоже, хотя я и не макроэкономист. Но экономический блок правительства пытается балансировать ситуацию. Поэтому разговоры о том, что резервный фонд скушают к концу 2016 года, - это разговоры.
Очень многое будет зависеть от расходной политики и курсовой политики. Поэтому не спешите хоронить. Я вам скажу как человек, живущий в России всю сознательную жизнь: мне мой внутренний голос почему-то говорит (возможно, он ошибается, но ему уже много лет), что, во всяком случае, Фонд национального благосостояния к президентским выборам будет существовать. Потому что я не знаю власть, которая идет на выборы, не имея заначки. А дураков в России нет. Это просто какой-то другой ум. Но дураков точно нет. Потому не спешите.
Вопрос из зала:
Вы несколько раз упомянули, что в образовании расходы снизились от года к году на 5%, но, с другой стороны, в той же схеме, где изображена возрастная структура населения, то же самое может быть, если глубоко копнуть, и в здравоохранении. Все это логично? И не так страшно?
Наталья Зубаревич:
Идет укрупнение вузов. Тихо дохнут частные вузы, в которые просто нет притока студентов. Москвичи здесь есть? Кто географию Москвы знает? Все знают станцию метро «Юго-Западная»? Отлично. С одной стороны - Институт тонкой химической технологии, дальше к МКАДу, с другой стороны - МИРЭА - институт радиотехники, автоматики, короче, сomputer science. И их только что объединили по логике юго-запада. Будет единая структура с единой бухгалтерией, управленческим аппаратом. Но как-то скрещивают радиоэлектронику и тонкую химию. И суть в том, что когда вы работаете по уму, это один формат. А когда вы чисто механически рубите издержки - 10% сокращения расходов на вузы, все! Прикиньте, что останется менее сокращенным, по сравнению с общей нормой? Управленческий аппарат, я вас уверяю. В России просто по-другому не бывает. Поэтому, с одной стороны, да, вы правы. Я с вами соглашусь. С другой стороны, все зависит от того, как вы операционализируете процесс. Ответ - по-тупому.
Реплика из зала:
Мы ожидаем, конечно, что это будет по-тупому…
Наталья Зубаревич:
Я вижу примеры. Хотя, зная изнутри систему высшей школы и работая в ней, честно вам скажу, что там еще пределов обрезки не просто не достигли, а еще шагать нам по этим пустыням километрами. У меня есть образцы, когда средний возраст на кафедре - по 70 лет. Согласна, поэтому не хаю, а предупреждаю, что риски неумной операционализации процесса высокие.
Максим Дбар:
Скажите, по вашему мнению, есть какие-либо регионы, которые более или менее безболезненно могут пройти этот кризис, или он будет достаточно равномерен?
Наталья Зубаревич:
С точки зрения людей, их потребления, их жизни, я таких регионов не знаю. С точки зрения промышленности - да, конечно, я показала дифференциацию. С точки зрения инвестиций процесс ухудшается. Скорее всего, будет не 51%, а больше. Такая ползучая зараза. Еще и с увеличением темпов спада. С точки зрения рынка труда, я все-таки считаю, что крупногородское население, даже потеряв зарплатную денежку, найдет себе альтернативу, а вот в местах менее крупных… Ну что, привыкать, что ли? Шиномонтаж во дворе...
Максим Дбар:
А если нечего будет монтировать?
Наталья Зубаревич:
Тоже верно, но когда машину не меняешь, с шинами-то все хуже и хуже. Вот вам и шиномонтаж, вот вам и перспектива. Ремонтное все будет возрастать. Новодел будет сокращаться.
Слушайте, я прожила все 90-е годы. Давайте я вас успокою и скажу, что как-то выкрутимся. Я помню, когда мы перешли этот порог 1992 года, моя заработная плата в МГУ составляла 5 долларов в месяц - это чтобы вы почувствовали форматы. Правда, еда столько не стоила, она была дешевле.
И второй вариант - как люди адаптировались. Носились как лошади. Подрабатывали, где только можно. Люди невероятно лабильны.
А теперь вспомните про плохое. Тогда никто не мешал работать в куче мест, подрабатывать, где я только могу. Мой муж также крутился. Мы пережили это все. Сейчас отстроена гораздо менее гибкая система, где запретов чрезмерно много. Начнешь крутиться, и тебе по носу налоговая, прокуратура и так далее.
Наша страна сможет пройти этот кризис мягче, если все-таки власть ослабит запреты. Но мне кажется почему-то, что запретительная инерция уже в таком раже, что откат назад будет ощущаться как потеря лица. А потерю лица наша власть теперь не допускает. И это будет самая большая глупость, которую она может сделать. Потому что откатывать время пришло. Когда вы прессингуете политических, все это системно объединяется с прессингом экономических свобод. Как-то не получается, как у Ли Куан Ю: «Политики - стоять, молчать, бояться. А с экономикой можно все». У нашей власти другие балансы: тащить и не пущать. Но это большие риски. Посмотрим, все может быть. В России вообще никогда не говори «никогда».
Максим Дбар:
А каким вы видите выход из кризиса в ситуации, когда власть, очевидно, не готова к институциональным реформам, а с другой стороны - население не готово к политическому протесту?
Наталья Зубаревич:
Это точно совершенно. Население будет очень агрессивно, очень недовольно, но агрессия будет выражаться в битье тарелок на кухне, детей, периодически - жены, и облаивании соседа по автобусу, который вам чем-то там двинул. А еще веселее - соседняя машина на дороге, которую вы подрезали, или она вас подрезала. С битой будут бегать регулярно на российских автотрассах. Но это не политический процесс.
Мы выйдем из этого кризиса, несомненно, потому что политико-экономические циклы конечны, и по-другому в этом мире не бывает. Мы выйдем из него в новое что-то, пока непонятно что. С безусловно худшим человеческим капиталом, - и это медицинский факт, с ним ничего нельзя сделать. С еще более постаревшим населением, гораздо меньшим драйвом по сравнению с концом 80-х, когда у нас было желание попытаться делать что-то самим; это все издержки, которые мы благоприобрели. Но, тем не менее, такие люди будут. Кого-то жизнь и заставит.
Не сбрасывайте со счетов замечательный гендерный фактор. Знаете, что было, когда все грохнулось в начале 90-х? Это мое поколение, я его хорошо помню. Мужчины - завлабы, начальники цехов, серьезные и состоявшиеся люди, старшие научные сотрудники - легли на дно, на диван, начали смотреть в потолок и думать о смысле жизни. Женщины освоили профессию риэлтора, начали ходить с суммами и поскакали в новую жизнь, потому что детей надо кормить. Вот детей никто не отменял. Адаптируемся. Ну, погрубеем. Испортится макияж. Мы постареем, но выживем. А, может быть, молодняк вернется, если ситуация изменится. Никогда не говори «никогда».
Константин Чуриков: Ну и вот большая тема этого часа: выясняем, как живет страна, такая разная, такая непохожая, почему у нас вот четко выражается это разделение на богатых и бедных не только по слоям населения, но и по нашей страны, и почему бедных – регионов, городов – все-таки больше, чем богатых? В нашей студии Наталья Зубаревич, профессор МГУ. Наталья Васильевна, здравствуйте.
Оксана Галькевич: Здравствуйте, Наталья Васильевна.
Наталья Зубаревич: Здравствуйте.
Константин Чуриков: Мы попросим сразу наших зрителей попробовать оценить уровень жизни ваш и вашего города, как вы оцениваете то, что у вас происходит, как вы себя чувствуете. Напишите, пожалуйста, из какого вы города; также ждем ваших звонков 8-800-222-00-14.
Наталья Васильевна, для начала просто хочется определиться. У нас вообще сколько "Россий" по уровню жизни? Потому что когда мы обсуждаем здесь какие-то вещи, которые нам видятся из Москвы, нам сразу пишет с десяток регионов, которые говорят: "Ребята, вы в Москве, у нас все по-другому". Есть регионы более все равно состоятельные, чем самые отстающие, что называется, точки на карте, они говорят: "Да нет, мы как-то крутимся-вертимся". Так сколько у нас "Россий"?
Наталья Зубаревич: Если брать, измеряя расселение, то в первой России живут те, кто в городах-миллионниках и в полумиллионниках. Вот про них-то я сегодня собиралась как бы более детально говорить – это всего лишь 36-37 городов. Но извините, в них живет 31% населения Российской Федерации – немало, согласитесь. Всего у нас городов 1 100, и дальше начинается некая промежуточная зона, где численность населения города от 250 до 500 тысяч, там может быть по-разному, но не смертельно. Потом идет целая куча средних городов, меньших городов. И вот средние города с индустриальным потенциалом, не очень уже такие, больше на торговле, и это примерно еще четверть населения страны. И наконец треть, чуть более трети – это малые города, поселки городского типа и село; там за исключением пригородов и зон, прилегающих к крупнейшим агломерациям, за исключением этих кусочков все примерно одинаково – на картошке, на курях…
Оксана Галькевич: На натуральном хозяйстве.
Константин Чуриков: Одинаково плохо?
Наталья Зубаревич: Да, да.
Константин Чуриков: Это те города, где меньше 100 тысяч жителей, если брать города?
Наталья Зубаревич: Нет, я этого не сказала. Малые города – это города меньше 20 тысяч жителей, это совсем маленькие. Все, что… До 50 – чаще плохо, но бывают исключения, вот зона 50-100 – там все очень по-разному. Там будут сидеть нефтяные города в этой численности, там как бы я не скажу, что жизнь удалась, но она существенно приемлемее, чем в городах, где текстильное производство или уже давно никакой промышленности почти не осталось. Давайте так: это очень разная Россия, вот эта вторая, средних городов, она очень разная.
Оксана Галькевич: Наталья Васильевна, а как получается, что у нас есть точки или, может быть, даже скорее всего одна точка в нашей стране, где наблюдается сверхконцентрация возможностей, денег? И вот эта вся остальная Россия тоже там какая-то разная, она по разным уровням (2, 3, 4 их наблюдается), но там нет ни сверхконцентрации, ни денег, ни движения, ни благополучия.
Наталья Зубаревич: Ну насчет благополучия давайте вспомним, что у кого жемчуг мелкий, а у кого щи пустые. Поэтому ощущение благополучия не только от денег зависит: в Москве это уже и экология, и масса вещей, связанных с социальными отношениями. Чем богаче место, страна или город, тем более сложным является ощущение благополучия. Уверяю вас, что финны далеко не та нация, у которой максимальный уровень счастья. Знаете где он максимальный? В странах Центральной Америки.
Оксана Галькевич: Тепло, танцы, фрукты, овощи.
Наталья Зубаревич: Солнышко светит, жизнь живется сегодняшним днем, и вот человек счастлив. Поэтому давайте вот мы благополучие чисто экономическое, если это деньги, и общее ощущение удовлетворения жизнью, это другая история.
Оксана Галькевич: Нет, не про ощущение речь, конечно же. Сверхконцентрация именно с экономической точки зрения.
Наталья Зубаревич: Москва, да.
Константин Чуриков: Почему у нас одно глобальное место силы в стране?
Наталья Зубаревич: Потому что… Сейчас я буду говорить вполне себе неполиткорректные, но абсолютно корректные с точки зрения экономики вещи. В стране с жесткой вертикалью власти все бизнесы всегда стремятся быть недалеко от этой власти, поэтому базовые штаб-квартиры сидят в пешеходной или на хорошей машинке недолго доступности от мест принятия решений. Я попыталась выразиться максимально корректно.
Константин Чуриков: Некоторые прямо даже напротив, через речку.
Оксана Галькевич: То есть нефть добывают…
Наталья Зубаревич: Некоторых ссылают, правда, в Санкт-Петербург для подъема экономики города. Это называется последствием сверхконцентрации в политике.
Второе. В стране, в которой доминирует крупняк, крупные компании, а средний и малый бизнес живет в полуудавленном состоянии, именно крупные компании определяют доходы бюджета и заработные платы их работников. Как следствие все, что хорошо оплачивается, сидит в крупных компаниях, а как вы понимаете, менеджмент, топ-менеджмент сконцентрирован в штаб-квартирах. Где у нас штаб-квартира? – в Москве.
Оксана Галькевич: Наталья Васильевна, а почему у нас нет… Все штаб-квартиры в Москве, но при этом нефть добывается не в Москве, аграрное производство, сельское хозяйство развивается…
Наталья Зубаревич: Я поняла.
Оксана Галькевич: Почему у нас нет аграрной столицы, не знаю, металлургической столицы?
Наталья Зубаревич: У нас есть металлургические столицы.
Оксана Галькевич: Углеводородные столицы.
Наталья Зубаревич: Углеводородная есть, Москва называется.
Оксана Галькевич: И чтобы вот эти вот центры тяжести были распределены таким образом более равномерно?
Наталья Зубаревич: Еще раз повторяю свой ответ. Вот есть честное преимущество, оно называется агломерационный эффект. У гигантского города больше выбор рабочих мест, они более разнообразные, они более квалифицированные, спрос есть на все это. И как следствие в гигантских агломерациях выше заработные платы, но и дороже жизнь: вы понимаете, что квартира в Нью-Йорке и в городе где-нибудь в Неваде будет стоить разных денег. Это чистый, правильный, экономический агломерационный эффект, который так работает, он от политики не зависит. Я вам сказала вторую добавку, вертикальную систему власти, которая еще больше стягивает в Москву.
Теперь про столицы. Штаб-квартира любой компании перетягивает на себя по максимуму прибыль аки может или перетягивает ее дальше на своих трейдеров, если она работает на внешние рынки. Так удобно, потому что все решения принимаются на штаб-квартирах, гигантская компания. Стало быть, по Ханты-Мансийскому округу та цена, по которой считается нефть, будет – как бы очень аккуратно – около плинтуса, раньше у нас даже термин был "нефтесодержащая жидкость", а вся добавленная как бы маржа будет сидеть на штаб-квартире или на трейдерах, потому что так удобно крупной компании. Зернотрейдеры не сконцентрированы в Москве, зернотрейдеры, слава богу, по России более дифференцированы, но это будет Ростов, это будет Краснодар и та же Москва.
Оксана Галькевич: Металлургию, например.
Наталья Зубаревич: Да. Металлургические деньги как раз самые деконцентрированные: они сидят в Свердловской, в Челябинской, в Липецкой области, в Вологодской области, меньше в Кузбассе, то есть там, где сидят крупные металлургические компании. У них штаб-квартиры, если вы гуляли по нашей столице, здесь нет.
Константин Чуриков: Давайте сейчас как раз-таки двинемся в эти разные города. Посмотрим, как оценивают жители Иркутска и Екатеринбурга свой уровень жизни. Это все-таки будет субъективно, но тем не менее людям есть о чем рассказать.
СЮЖЕТ
Константин Чуриков: И вот мы видим, что на троечку свою жизнь оценивают люди и в городе-миллионнике Екатеринбурге, и в городе-немиллионнике (там 600 с чем-то тысяч) Иркутске. Ваш комментарий, Наталья Васильевна?
Наталья Зубаревич: Первое: Иркутск из сибирских городов более-менее достойную зарплату имеет, опять же в сравнении. Иркутянам сказать: "Ну-ка в Бурятию загляните и в Забайкальский край", – и они поймут… Они знают прекрасно эти перепады в зарплате. Другое дело, что во всех регионах сырьевого типа или первичной переработки, где экспортные компании, очень высоки разрывы в зарплатах тех, кто в алюминии, тех, кто в нефтянке, и тех, кто, как вы опрашивали людей, на бюджете. Понятно, что и за счет того, что есть кусок людей, получающих неплохие зарплаты, цены и прожиточный минимум растет вверх, он же среднее из большого и маленького. Поэтому в Иркутске жизнь более дорогая, это правда. Но мы корректируем на стоимость жизни, и я могу сказать, что из сибирских регионов, если вы посмотрите, то вот Иркутск будет выделяться в лучшую сторону относительно всех регионов, включая даже Красноярск, потому что у того большой юг, там аграрная занятость, там не заработаешь.
Про Тольятти согласна с тем, что сейчас Самарская область и в частности Тольятти переживает не лучшие времена. В 1990-е гг. это был город с возможностями, тогда торговля и продажа автомобилей давала приличные зарплаты. Сейчас и на "АвтоВАЗе", и на соседних предприятиях заработные платы невелики, люди чувствуют себя некомфортно. Про Ростов…
Константин Чуриков: Ростов и Тольятти – это впереди.
Оксана Галькевич: Екатеринбург второй.
Наталья Зубаревич: Екатеринбург – сильный, развивающийся город, который ушибло, конечно, как-то кризисом, но Екатеринбург переформатировался в центр услуг, достаточно много разных рабочих мест. Заработные платы в Екатеринбурге, если посчитать с учетом цен, это почти уровень Санкт-Петербурга. А вы думаете, что в Санкт-Петербурге очень большие зарплаты? Они как в Московской области в рублях.
Константин Чуриков: Нет-нет, в Санкт-Петербурге кратно меньше, чем в Москве.
Наталья Зубаревич: И я еще подкорректировала на цены. Поэтому Екатеринбург, пожалуй, из всей обоймы российских крупнейших городов по зарплатам сфера конкурентный из нестоличных, то есть не Москва и не Питер. Именно поэтому люди как-то держатся, оттуда особо не уезжают, хотя должна сказать, что есть еще более благополучные до 2017 года город – Тюмень называется.
Оксана Галькевич: У меня будет один вопрос как раз по нашему опросу, но сейчас давайте телезрителя нашего послушаем, есть звонок у нас из Тулы от Алексея. Алексей, здравствуйте.
Зритель: Добрый вечер.
Константин Чуриков: Добрый.
Наталья Зубаревич: Добрый вечер.
Оксана Галькевич: Говорите, пожалуйста.
Зритель: Добрый вечер, ведущие, добрый вечер, Наталья. Я работал на протяжении 12 лет с 2001 в таком подразделении, как пожарный поезд(станция Тула-1). Подразделение должно быть стратегически подчиняться МЧС, а принадлежит частным лицам, просто частникам, которые… поддержания транспорта России.
Константин Чуриков: Так.
Зритель: Понимаете меня, да?
Константин Чуриков: Если можно, погромче и почетче.
Зритель: Устанавливают зарплату в размере 6 тысяч, и она осталось до сих пор такая же. После перехода… по заявлению, я работаю в МЧС, зарплата 13 тысяч.
Наталья Зубаревич: Я не понимаю.
Зритель: После снижения бюджетной сферы и повышения зарплаты получится на 200 рублей больше. Можно многодетному отцу с четырьмя детьми жить на такие деньги?
Константин Чуриков: Да, Алексей, к сожалению, вас очень плохо слышно. Значит, наш зритель рассказал о том, что 13 тысяч, 13 200 стало…
Наталья Зубаревич: Я поняла историю. В Туле никогда не было приличных зарплат, просто никогда в постсоветский период Тула прилично – я даже не говорю слово "хорошо" – не жила. Весь пояс регионов вокруг московской столичной агломерации характерен тем, что за более высокой зарплатой оттуда едут на трудовую миграцию в Москву, а в последнее время и в Мособласть.
Оксана Галькевич: То есть это беда этих регионов?
Константин Чуриков: И вот эта электричка тоже, наверное, беда.
Наталья Зубаревич: Как раньше за колбасой, теперь за зарплатой и лучше оплачиваемыми рабочими местами. То, что рассказано, – это конкретный случай, у разных людей по-разному, но это регионы крайне небогатые по зарплате.
Оксана Галькевич: Наталья Васильевна, вот я обратила внимание в наших сюжетах на то, что люди говорят… Они не только говорят о зарплате, как им живется, не только о расходах и доходах, они еще оценивают обстановку в городе, говорят, что вот город чистый, город грязный, благоустройство.
Наталья Зубаревич: Вот оно то самое.
Оксана Галькевич: Это тоже же на ощущение ведь влияет.
Наталья Зубаревич: Не только зарплата, конечно.
Оксана Галькевич: Я почему-то сразу, простите, вспоминаю Москву и здешнее благоустройство, какими темпами оно происходит, какие суммы на это тратятся.
Наталья Зубаревич: Чудовищно высокие, чудовищно высокие.
Оксана Галькевич: Ну скажите, вы экономист, можете давать определения.
Наталья Зубаревич: Да ради бога.
Что я хочу сказать про Екатеринбург? Вот почему люди отметили средовые характеристики, что детские садики построили, еще что-то? Потому что этот город не критически бедный, и когда доходы вырастают до сколь-нибудь мало-мальски приличного уровня, люди начинают смотреть шире. Им не только чистая зарплата, им городская среда важна, какие-то услуги социальные, и это очень здорово, когда люди начинают смотреть шире. Москва безумный город по расходам на среду, но я могу вам сказать, что Москва в 2017 году потратила на благоустройство почти такую же сумму, как на все образование.
Константин Чуриков: В стране?
Наталья Зубаревич: Нет, в городе. Вот расходы бюджета Москвы на образование где-то, если память не изменяет, порядка 280 миллиардов, а расходы на благоустройство порядка 240 миллиардов.
Оксана Галькевич: А сколько это в относительных цифрах?
Наталья Зубаревич: Москва потратила на благоустройство больше 11% всех расходов бюджета. Если бы хоть какой-то регион…
Оксана Галькевич: А сколько они обычно тратят? Москва 11%...
Наталья Зубаревич: Москва 11%, регионы 1-2%, притом что бюджеты у них не просто существенно меньше, они на порядок меньше.
Константин Чуриков: Как вы думаете, существующее положение вещей создает сильную социальную напряженность в стране?
Наталья Зубаревич: Москва отрывается от остальной страны даже в кризис. Казалось бы, выход из стагнации, как хотите называйте, 2016-2017-е гг. – это годы ускорения отрыва Москвы от остальной России. Это проявляется в фантастическом росте доходов бюджета, в фантастических расходах на все, что мы называем благоустройством, когда в остальной стране чаще всего разбитые дороги, за исключением Тюмени, которая на это тратилась. Питер несопоставим по расходам на инфраструктурные цели. Поэтому риски здесь… Ну как вам сказать? Вот вы считаете, люди просто будут еще больше не любить Москву? А это что, первый год так? А в советское время, когда в Москве были колбаса и финские сапоги и масло, а в остальной стране ничего этого не было, Москву тоже очень не любили.
Константин Чуриков: Нет, знаете, как у Салтыкова-Щедрина: "Главное, чтобы за рубль в морду не давали".
Оксана Галькевич: Простите, но москвичи же говорят, Москва говорит, власти Москвы на это отвечают, они говорят, что они зарабатывают, простите, вы там не зарабатываете, а они зарабатывают.
Наталья Зубаревич: Значит, мой ответ всегда простой. Почему столь высокий объем налога на прибыль, поступающего от "Сбербанка", концентрируется в бюджете Москвы? Вообще-то "Сбербанк" работает по всей территории.
Константин Чуриков: Отделений много.
Наталья Зубаревич: То же самое второй плательщик "ВТБ". Ну как вот вы распределили прибыль между всеми отделениями, что "Сбербанк" стал крупнейшим налоговым источником поступлений налога на прибыль в бюджет Москвы? Он крупнейший. Скажите, пожалуйста, "Роснефть" в Москве качает или не очень?
Оксана Галькевич: Да вообще не здесь, по-моему.
Наталья Зубаревич: Почему? И начинается… Помните, я вам сказала, что остается в регионе. Ну вот вам еще история. Создали закон о консолидированных группах налогоплательщиков, вроде хотели как лучше, чтобы по этому закону прибыль распределялась между регионами с учетом работников, стоимости основных фондов. Но вот кто мне объяснит, почему в 2017 году платежи консолидированных групп налогоплательщиков в бюджет Москвы выросли более чем на 40 миллиардов и на сопоставимую сумму они слетели вниз в Ханты-Мансийском автономном округе и в Якутии? Ответ: по кочану, как говорил один очень милый юный губернатор. Потому что крупные компании могут делать так, как им удобнее. Они не главные плательщики, не консолидированные группы, но в силу того, как устроена система бизнеса в России…
Константин Чуриков: Поближе к власти.
Наталья Зубаревич: Крупный бизнес, это самое главное, и консолидация всего и вся на штаб-квартиры. В силу того, что госкомпании и власть являются, в общем, единым целым, делается так, как удобнее госкомпаниям и крупному бизнесу.
Константин Чуриков: Нам звонит Наталья, Кубань, Краснодарский край. Наталья, здравствуйте.
Зритель: Здравствуйте.
Константин Чуриков: Из какого вы конкретно города или станицы? Как оцениваете уровень жизни?
Зритель: Я с маленького города Ейск, очень у нас красивый город.
Наталья Зубаревич: Да.
Зритель: На берегу Азовского моря. Но у нас нет совсем работы.
Наталья Зубаревич: Вот.
Зритель: У нас раньше было где-то 17 предприятий, сейчас у нас ничего, одни магазины, магазины, магазины. И зарплаты тоже маленькие, 10-15 тысяч. Многие люди ездят по всей стране деньги зарабатывают, в станицах тоже работы нет…
Наталья Зубаревич: Это правда.
Зритель: У кого там еще паи есть, люди держат хозяйство, а у кого паев нет, то тяжело держать хозяйство. Только что за счет огорода. Как бы рай, но если бы колхозы или совхозы и на государственном уровне, потому что сами понимаете, что предприниматель – это все зависит от человека, а большинству им же быстрее чтобы обогатиться, а не о людях думать, поэтому из-за этого люди и страдают. А так люди в основном: "Дайте работу и платите нормально". Нам же не надо денег кучу, и за границу мы не хотим, мы любим свою страну, гордимся, поддерживаем президента, патриоты своей Родины. Так дайте работу хоть пожить по-человечески, чтобы деток поднять, чтобы дети учились, чтобы они тоже любили свою страну. Вот Советский Союз хоть есть за что любить: образование дал, квартиру дал, ездила по всей стране ("широка страна моя родная"), а сейчас что этим деткам, если туда деньги, сюда деньги, везде деньги, самое главное деньги?
Константин Чуриков: Понятен ваш вопрос. Наталья, спасибо за ваш звонок.
Наталья Васильевна, а вот как сделать так, чтобы для, например, жителей Ейска и для Натальи, которая тоже любит Родину, любовь была взаимна?
Наталья Зубаревич: Уважаемая Наталья! Я хочу вам просто напомнить, что в 1985 году Советский Союз импортировал 40 миллионов тонн зерна, а в 2017 году он экспортировал более 40 миллионов тонн зерна. Маленькая разница между Советским Союзом, который в конце концов развалился в очень большой степени по экономическим причинам, и нынешней экономикой кривенькой, косенькой, но эта экономика умеет продавать хотя бы часть своих продуктов.
Второе: зерновое хозяйство, которое сейчас доминирует в агросекторе, – это хозяйство нетрудоемкое. И то, что мы видим сейчас, – это очень сложный переходный период, все еще продолжающийся, от советских колхозов-совхозов с их адской занятостью, адской дотационностью и никаким по прибыли и производству, они все были в основном убыточные.
Оксана Галькевич: Неэффективные.
Наталья Зубаревич: Абсолютно. Сейчас агросектор зерновой, подсолнечный абсолютно рентабельный, но это означает резкое сжатие рабочих мест, потому что еще раз повторю, везде повторяю: бригады из 6 мужиков-комбайнеров собирают и сеют так, как это делал целый колхоз. Техника современная, люди умеют работать. Дальше – как пережить эту ситуацию? Происходит то, что происходит: из села народ тянется в отход и в город. Болезненно? – да. Тяжело? – да. Варианты какие? Просто платить за то, чтобы ты остался по месту жительства?
Константин Чуриков: Глобальный рынок, нет?
Наталья Зубаревич: Нет, потому что эта техника во многом оказалась невостребованной в 1990-е гг.
Оксана Галькевич: Неконкурентоспособной.
Наталья Зубаревич: Безусловно. А потом выжило только то, что выжило. Надо расширять? – надо. Давайте инвестировать? – нет особого желания, потому что непонятно, удастся ли то, что на новом производстве произведут, продать. Что получается? "John Deere" до того, как мы разругались с Америкой, прекрасно в Краснодарском крае поставил сборку из комплектующих. И благодаря лизингу в системе лизинга, который немножко субсидируется Минсельхозом, это прекрасно покупалось. Сейчас "Россельмаш" тоже увеличивает в год на 20-30% объемы, и это продается и покупается. Поэтому давайте не плакать по поводу Советского Союза, давайте понимать, что сейчас мы живем в достаточно тяжелом переходном периоде (и он надолго), когда средние и малые города уже деиндустриализировались, перестали быть теми советскими городами, заводами, а новые пока не проклевываются.
Константин Чуриков: Но Наталья Васильевна…
Оксана Галькевич: Я хочу к санкциям как-то повернуться. А вот эта вот ситуация, что мы находимся, попали в такую ситуацию, когда против нас вводят санкции определенные, может быть, даст какой-то толчок развитию вот этих вот городов, где раньше были предприятия, теперь их нет?
Наталья Зубаревич: Я попробую ответить, как я уже отвечала 155 раз. Скажите, пожалуйста, чтобы что-то произвести новое, согласны, что нужно вложить сначала, правильно? Вы же не возражаете, это по мановению волшебной палочки не бывает.
Константин Чуриков: Да-да.
Наталья Зубаревич: Чтобы инвестировать, надо видеть перспективы. Дураков, кроме, извините, лопатой имеющие деньги госкомпании, в бизнесе в частном сумасшедших инвесторов нет, они хотят видеть прибыль. Третье: я еще раз напомню, что за 4 года кризиса инвестиции России упали на 12%, бизнес не видит перспектив. Дальше: если мы инвестируем, мы должны видеть платежеспособный спрос, согласны? Что происходит с доходами населения?
Оксана Галькевич: Они падают.
Наталья Зубаревич: Минус 12% за 4 года. Вот при таком раскладе… На внешние рынки сейчас выходить? Ну мы так постарались, чтобы нас уже никто не любил, не очень… Нет, с нефтью, газом – пожалуйста, там вопросов нет, но уже с алюминием вопросы. И вот когда вы сложите все это в кучку и будете мне предлагать: "А давайте мы все импортозаместим", – я вам отвечу простой фразой, что динамика промышленного производства за 2017 год плюс 1%, добывающей отрасли плюс 2%, обрабатывающей (вот то самое импортозамещение в нем сидит) плюс 0.2%.
Константин Чуриков: В рамках погрешности.
Наталья Зубаревич: Все, я вам ответила.
Константин Чуриков: Близко к нулю.
Давайте сейчас послушаем нашего зрителя Эдуарда из Тольятти. Эдуард, здравствуйте.
Зритель: Добрый вечер.
Константин Чуриков: Расскажите о своем городе, о своей жизни, а потом мы, кстати, посмотрим сюжет, который наши корреспонденты у вас в Тольятти сняли.
Зритель: С удовольствием расскажу. Вот сегодня разговор идет в основном на макроуровне, то есть сравниваются Москва, регионы. Понятно, что есть Иркутск, есть Екатеринбург, есть Тольятти. Наш город такой маркерный.
Наталья Зубаревич: Да.
Зритель: Нас назвали моногородом, мы такие "моногородцы".
Наталья Зубаревич: Нет, уже нет.
Зритель: Вот. Население утекает.
Наталья Зубаревич: Да.
Зритель: Считается, что мы в депрессии сильной находимся, хотя вот я говорю со своими однокашниками в Кемеровской области, например, и понимаю, что это не так.
Константин Чуриков: Так, интересно.
Зритель: У нас еще жить можно. Но вот я хочу спуститься на микроуровень. Если раньше разница в зарплатах между уборщицей и директором "Уралмаша" была 10 раз, то вот сегодня отдел возьмите на "АвтоВАЗе" из 5-8 человек: простой экономист получает 15-20, начальник отдела – 250. А варяги московские, которые у нас тут вице- и так далее президенты, я даже боюсь говорить эти цифры.
Константин Чуриков: Они еще, наверное, там процент какой-то имеют в дополнение.
Зритель: Это у нас в Тольятти. Вот как бы уважаемый профессор мог бы это прокомментировать? Хотелось бы услышать.
Константин Чуриков: Спасибо за звонок, Эдуард.
Зритель: Вообще я бы хотел учиться у такого профессора, как сейчас, а вот предыдущий такой профессор у вас был в клетчатом пиджаке как под коксом слегка, я что-то прямо даже удивлен был. Извините, если что.
Константин Чуриков: Спасибо за ваш звонок.
Наталья Зубаревич: Спасибо вам. Знаете, я с вами солидарна во всех моментах, включая последний. Первый момент: действительно уровень жизни в Тольятти начиная где-то с 2009 года лег на дно, по-честному сейчас существенно хуже относительно других городов, чем было в 1990-е гг. Это правда, на "АвтоВАЗе" платят мало, это правда. Дикие неравенства в российских зарплатах – это правда, потому что это позволительно: профсоюзов нет, коллективных договоров нет, давления снизу от работников нет, все боятся и держатся за рабочие места, поэтому начальство шалеет.
Если вас хоть немножко утешит, могу сказать, что ровно то же происходит и в медицине (зарплата главврача и рядового доктора), в высшем образовании (зарплата ректора, например, моего МГУ и меня как профессора будет примерно, скажем так, раз в 20 отличаться). Поэтому это страна, в которой права людей не защищены, не поставлены барьеры к тому, чтобы дифференциация зарплат не выходила за какой-то уровень здравого смысла; это страна, которая не умеет стоять за себя. Вот мы и имеем то, что имеем.
Константин Чуриков: Это вопросы к государству или к стране?
Наталья Зубаревич: К людям.
Оксана Галькевич: К людям.
Константин Чуриков: К людям, да?
Наталья Зубаревич: Понимаете, не бывает доброго, всеблагого, умного, разумного государства. Государство – это группа интересов, как учит нас институциональная теория. И малые группы интересов, обладающие ресурсами, всегда работают в свою пользу. Большие группы интересов, если они не консолидируются, не дают движения снизу – будет так, как будет. И я не говорю о революциях, я говорю о гражданском участии и отстаивании своих интересов.
Оксана Галькевич: Наталья Васильевна, сейчас как обещали давайте посмотрим сюжет, который наши корреспонденты сняли в Тольятти и еще в одном городе, в Ростове-на-Дону. Посмотрим, как там люди оценивают свой уровень жизни.
СЮЖЕТ
Константин Чуриков: Ну вот еще два картины маслом. Знаете, Наталья Васильевна, когда слышишь о том, как семья живет с детьми на зарплату суммарную 20, 30, 40 (это еще более-менее) тысяч рублей, становится страшно, потому что мы знаем, мы хотим в магазины все, и цены у нас, я думаю, в Москве и в Тольятти несильно отличаются.
Наталья Зубаревич: В Тольятти немного подешевле.
Константин Чуриков: Но тем не менее как жить?
Наталья Зубаревич: Во-первых, они же вам сказали, что родители помогают, чтобы просто на еду хватало.
Оксана Галькевич: Семейные связи помогают.
Наталья Зубаревич: Первое – это межсемейная поддержка. Она в России есть. Другое дело, что чаще помогают детям, реже пожилым родителях, сидящим на пенсии, особенно если они в другом городе остались.
По поводу Тольятти. Там произошло то, что должно было случиться. Как вы себе представляете автозавод с численность занятых 115 тысяч человек? Это немыслимо по всем рамкам, немыслимая численность. Сейчас там 33 тысячи человек, и это уже как-то похоже, еще не подошло, к заводам, которые мы знаем по названию иномарок. Раздутая советская численность искусственно держалась больше 10 лет. Еще раз: люди платят за все. Вот был неэффективный советский завод, сейчас как-то он… Ну что, дизайн меняется, чтобы сделать его более эффективным, это увольнения. Поэтому да, риски безработицы повышенные, отход в другие города растет, миграция из города растет. Ну хорошо, а ваш вариант – оставит 115 тысяч "АвтоВАЗ", как он был в советское время?
Константин Чуриков: Наш вариант – проводить такую политику внутреннюю в регионе, не знаю, в округе (это Приволжский округ), в стране, чтобы люди, которые лишаются работы, могли найти другую достойную работу, обучиться для поиска этой работы…
Наталья Зубаревич: Переподготовка проводилась, но плохо и не про то. Возможности переселения были предоставлены, но в город Ленинградской области, где был построен новый вагоностроительный завод, люди не поехали, потому что из 700 с лишним тысячного города ехать в 50-тысячный моногород, только про вагоностроение, у людей с головами в Тольятти все в порядке, они разумные. Поэтому Тольятти переформатируется. Жив азотный, жив "Тольяттикаучук",они нетрудоемкие. Мы все время вопили: "Ну сделайте лучшую связку, чтобы была не такой длинной дорога между Самарой и Тольятти", – ну хоть как-то мобильность рабочей силы это повышает.
Константин Чуриков: Да, они тоже вообще разделены.
Наталья Зубаревич: Эти 40 километров – да запустите скоростной трамвай, чтобы быстро.
Оксана Галькевич: Всего 40 километров?
Наталья Зубаревич: Так о том и речь, там агломерация. Тольятти, Самара и Новокуйбышевск – это единая… А с другой стороны, там недалеко Жигулевское, Сызрань. В принципе эффект этой агломерации мог бы быть гораздо большим, если бы этим регионам в последние 15 лет (я бы сказала побольше) не управляли из рук вон плохо, не было бы бесконечных драк элиты, потом не было прихода эффективных менеджеров от "Ростехнологий". Поэтому это все и недоинвестирование инфраструктуры, и плохое качество управления, и переформатирование советского завода во что-то другое.
Оксана Галькевич: Наталья Васильевна, мы вот говорили о сверхконцентрации благ в Москве, а можно говорить и о громадной централизации власти в нашей стране.
Наталья Зубаревич: Безусловно.
Оксана Галькевич: А вы говорите о том, что этот регион из рук вон плохо управился. Но управился-то он кадрами местными, то есть вот, может быть…
Наталья Зубаревич: Это вам так показалось.
Оксана Галькевич: …Москва пытается все под себя подобрать, потому что посмотрите, какие они нерадивые, не справляются.
Наталья Зубаревич: Местных кадров там со времен позднего Титова не стояло. Дальше были люди из "Ростехнологий", потом был глава соседней Мордовии…
Константин Чуриков: Господин Меркушкин.
Оксана Галькевич: Варяги-временщики, что ли, получается?
Наталья Зубаревич: Как вы точно характеризуете ситуацию, мне очень приятно это слышать.
Теперь про Ростов, с вашего разрешения. Ростов никогда не был бедным городом, это Ростов-папа. Теневой занятости и теневых доходов там всегда было очень много со времен Российской империи. Знаете, юг в этом смысле более деловой. Есть такое слово: "Ну ты деловая", – вот это про южный бизнес. Но там и адские разрывы в доходах обычной пенсионерки и чисто конкретных ребят, которые делают свой бизнес очень часто в сцепке с властью. До последнего времени инфраструктура города была в чудовищном состоянии: яма на яме, жуткий древний аэропорт и далее по списку. Только сейчас в город начали вкладывать, я надеюсь, что большая часть денег дойдет до адресатов, надеюсь на это.
Константин Чуриков: Новый аэропорт "Платов" знаете как там местные называют? – "Переплатов", потому что самый дорогой.
Наталья Зубаревич: Ну вот.
Константин Чуриков: Давайте послушаем Надежду из Кировской области. Только, пожалуйста, коротко, Надежда, у нас просто мало времени уже. Добрый вечер.
Зритель: Здравствуйте.
Константин Чуриков: Здравствуйте.
Зритель: Вот я говорю, 9 400 сейчас пенсия, не знаю, как мне начать лечиться. И в район даже съездить 300 рублей, и не один раз надо съездить, на обследование, к зубному, зубы вставить, мы этого ничего не можем. А сейчас в область нужно ехать – это 600 рублей на дорогу, это из пенсии… За квартиру 4 тысячи заплачу, и у нас ничего не остается. Я не знаю, как быть. Одна дочь в институте сына учит, тоже с мужем, заработки у нас очень маленькие. Другая дочь ипотеку плотит, хотя бы даже у них я вот назанимала, даже не знаю, как мне отдавать деньги.
Константин Чуриков: Надежда, спасибо за ваш звонок.
Наталья Васильевна, вот мы рассматривали в течение этого часа разные города, разные истории, разные ситуации, но они на самом деле все похожи – похожи тем, что есть Москва и несколько еще таких более-менее богатых, а все остальное вот так вот грустно и печально.
Наталья Зубаревич: Да.
Константин Чуриков: Мы говорим на самом деле ведь о системной проблеме?
Наталья Зубаревич: Это системная проблема, связанная с тем, во-первых, что основные ресурсы концентрируются в Москве, это правда, и основные лучшие рабочие места там же, и зарплаты там же, все так. Второе: это связано с тем, что мы дошли до недопустимых разрывов – недопустимых, я это слово просто подчеркиваю – в уровне оплаты топ-менеджмент и обычных не санитарок, квалифицированных специалистов. Потому что есть пределы, которые не стоит нарушать, мы их нарушили, отменив тарифную сетку оплаты (советскую действительно отрыжку), но в отсутствие контроля занятых за тем, что происходит, мы получили вполне себе феодальную систему.
Оксана Галькевич: Наталья Васильевна, мы говорим, стало быть, уже не об экономике, а о морали какой-то.
Наталья Зубаревич: Нет, это называется провалом институтов. Если вы отменяете советские сдерживающие рычаги, но в ответ не формируете среду, которая работает на как бы балансы, это ваши провалы, это управленческие провалы.
Оксана Галькевич: Спасибо.
Константин Чуриков: Спасибо.
Оксана Галькевич: Так бы слушали и общались бы еще, но прямой эфир. Наталья Васильевна Зубаревич, профессор Московского государственного университета, была сегодня у нас в студии.
Константин Чуриков: Говорили об уровне жизни, об уровне развития различных городов России, хотя какое там развитие, есть Москва и несколько городов и есть все остальные. Спасибо, что пришли.
Через несколько секунд мы продолжим.
Наталья Васильевна Зубаревич (род. 7 июня 1954) - российский учёный-исследователь, экономико-географ. Специалист в области социально-экономического развития регионов, социальной и политической географии. Доктор географических наук, профессор кафедры экономической и социальной географии России географического факультета МГУ.
Директор региональной программы Независимого института социальной политики (Москва). Эксперт Программы развития ООН и Московского представительства Международной организации труда.
Наталья Васильевна Зубаревич
Дата рождения: 7 июня 1954
Место рождения:
Москва, РСФСР, СССР
Страна: СССР Россия
Научная сфера:
экономическая география, социальная география, политическая география
Место работы:
Кафедра экономической и социальной географии России Географический факультет МГУ
Учёная степень:
доктор географических наук (2003)
Учёное звание:
профессор
Альма-матер:
Московский государственный университет им. М. В. Ломоносова
Известен как: регионалист, исследователь социальных процессов в регионах России
В 1976 окончила кафедру экономической географии СССР географического факультета Московского государственного университета.
С 1977 года и по настоящее время работает на кафедре экономической и социальной географии России географического факультета МГУ.
1990 - кандидат географических наук.
2003 - доктор географических наук; тема диссертации: «Социальное развитие регионов России в переходный период».
В 1998‑2004 годах - доцент, с 2005 года - профессор кафедры экономической и социальной географии России геофака МГУ, где читает курсы лекций «География непроизводственной сферы», «Современные проблемы регионального развития», «Новые направления социальной географии».
С 2003 года совмещает преподавательскую деятельность с работой директора региональной программы Независимого института социальной политики. Программа «Социальный атлас российских регионов» помогает исследователям, инвесторам, политикам, преподавателям и студентам. С её помощью можно увидеть остроту существующих в регионах проблем, оценить человеческий капитал и социальную инфраструктуру, познакомиться с современными тенденциями регионального развития.
Зубаревич постоянно участвует в качестве руководителя и ответственного исполнителя в программах Министерства экономического развития и торговли РФ, Министерства труда и социальной защиты, а также в международных проектах и программах, в том числе в проектах Программы развития ООН (Ежегодные доклады о развитии человеческого потенциала в РФ), Московского бюро Международной организации труда («Стратегия сокращения бедности в России», «Стратегия гендерного развития России»), Программы ТАСИС («Реформирование системы социальной защиты в РФ» и «Мониторинг региональных реформ в РФ»), Фонда социальных проектов Всемирного Банка («Разработка методики формирования модели развития социальной инфраструктуры региона») и др.
По приглашению международных организаций Зубаревич также читает лекции в университетах и государственных органах власти Казахстана, Киргизии, Азербайджана, Украины, Нидерландов, ФРГ.
«Теория четырёх Россий» Натальи Зубаревич
Наталья Зубаревич - автор так называемой «теории четырёх Россий», развитой ею из существующей в экономической географии с 1970-х годов центро-периферийной модели развития пространства (центр и периферия) и дополненной по промежуточным результатам правления . Россия в социально-экономическом отношении объясняется внутренне неоднородной, разделённой на относительно развитые города и отсталую провинцию.
Россия-1 объединяет Москву и города-миллионники, в которых проживает 21 % населения России. 12 городов страны представляют собой преимущественно постиндустриальное общество (за исключением Омска, Перми, Челябинска, Волгограда и Уфы), в них концентрируется средний класс России. В эти города направлена основная внутренняя миграция: миллионники стягивают население своих регионов, Москва - всей страны. В эту категорию могут быть отнесены города с населением свыше 500 тысяч либо свыше 250 тысяч жителей (что составляет около 36 % населения страны). Эти люди имеют доступ к рабочим местам, рынкам, культуре и интернету.
Россия-2 объединяет индустриальные города, моногорода, с населением от 20 до 250 тысяч жителей (а также более крупные промышленные города - Тольятти, Череповец и другие). Население этих городов, составляющее 25 % населения страны, занято в основном в промышленности, малообразованно и продолжает вести, по мнению автора, «советский образ жизни». Платёжеспособность населения низкая.
Россия-3 объединяет российскую глубинку - малые города и деревни, где проживает 38 % всего населения страны. В этих населённых пунктах идёт сокращение и старение населения.
Россия-4 объединяет республики Северного Кавказа, Тыву и Алтай, на которых приходится 6 % населения страны. Экономика этих регионов в наибольшей мере зависит от поддержки федерального центра.
Зубаревич Н.В. Эволюция взаимоотношений центра и регионов России: от конфликтов к поиску согласия / Под ред. Д.Азраэла, Э.Паина, Н.Зубаревич. - М.: Комплекс-Прогресс, 1997.
Алексеев А.И., Зубаревич Н.В., Кузнецов О.В. Региональные различия и человеческое развитие: Доклад о развитии человеческого потенциала в РФ. Год 1998. Программа развития ООН. - М.: Права человека, 1998.
Зубаревич Н.В. Динамика промышленного производства на карте России // Рынок ценных бумаг. 1999. № 5.
Алексеев А.И., Зубаревич Н.В. Кризис урбанизации и сельская местность России // Миграция и урбанизация в СНГ и Балтии в 1990-е гг. / Под ред. Ж.А.Зайончковской. - М.: Адамантъ, 1999.
Регион как субъект политики и общественных отношений / Под ред. Н.B.Зубаревич. - М: МОНФ, 2000. - 224 с.
Зубаревич Н.В. Социальное развитие регионов России: проблемы и тенденции переходного периода. - М.: Эдиториал УРСС, 2003. (переиздания 2005, 2007).
Россия регионов: в каком социальном пространстве мы живём? / Под ред. Н.B.Зубаревич. - М.: Поматур, 2005. - 280 с.
Зубаревич Н. В. Регионы России: неравенство, кризис, модернизация. - М.: Независимый институт социальной политики, 2010. - 160 с. - ISBN 978-5-903599-10-3.
Работы, опубликованные на «Русском Архипелаге»
Агломерационный эффект или административный угар? (2007)
Загадка многомерной территории (2006)
Российские города как центры роста (2006)
Можно ли удвоить ВВП и побороть бедность одновременно (2004)
Конференции 2017 г.
- Выездная стратегическая сессия Минэкономразвития "Подготовка стратегии пространственного развития РФ". Пленарный доклад "Региональное развитие: инерция и изменение. Роль конкурентных преимуществ и региональной политики". Суздаль, 20 янв. 2017.
- Сочинский экономический форум. Выступление на круглом столе "Стратегия развития Краснодарского края". Сочи, 28 фев. 2017.
- XV межд. эконом. конфенция "Западная Сибирь: регион, экономика, инвестиции". Фонд Фридриха Науманна. Доклад "Социально-экономическое развитие регионов России: виден ли выход из кризиса?" Барнаул, 6 мар. 2017.
- Межд. конференция "Comparative Analysis of Social Issues and Economic Institutions". Доклад "Regional Development and Inequality in Russia: Factors and Trends". Институт экономических исследований ун-та Киото. Япония, Киото, 8-9 марта 2017.
- XVIII Апрельская международная конференция ГУ-ВШЭ. Руководитель секции "Региональное развитие". Модератор сессии "Доходы и потребление, социальная инфраструктура". Москва, 11-12 апр. 2017.
- IX Форум будущего "Постоянство в изменении". Выступление в дискуссии. Фонд Конрада Аденауэра. ФРГ, Саксония, 8-9 июня 2017.
- Восточный экономический форум. Выступление на сессиях: "Борьба с социальным неравенством и поляризацией общества в странах АТР" и "Дальневосточники: демографическое развитие, новое качество жизни, новые возможности". Владивосток, 6 сен. 2017.
- Московский финансовый форум. Сессия "Инклюзивный экономический рост и социальная политика будущего". Доклад "Социально-экономическое неравенство в крупных постсоветских странах: факторы и динамика". Москва, 8 сен. 2017
- Братский экономический форум. Пленарный доклад "Социально-экономическое развитие регионов и городов России. Иркутская область и Братск на фоне страны". Братск, 15 сен. 2017
- Школа-семинар молодых ученых РГО. Доклад "Как измерить региональное развитие? Методы, данные и результаты ддля России". С-Пб., 21 окт. 2017.
- Минский экономический форум (KEF-2017). Дискуссионная панель "Кто найдет Россию (на ее пути к устойчивому росту)?". Минск, 2 ноя. 2017.
- Международная конф. "The Vienna Prosess 2017: In research of new balanced relationship". Сессия "Business climate in Russian regions". Доклад "The main drivers and dynamics of Russian regions development: does business climat matter?". The Intenational Center for Advanced and Comparaive EU-Russia/NIS Research. Вена, 4-5 дек. 2017
- XVII Международная научная конференция «Модернизация России: приоритеты, проблемы, решения». Институт научной информации по общественным наукам Российской академии наук (ИНИОН РАН), Российский экономический университет имени Г.В. Плеханова, Вольное экономическое общество России. Доклад "Социально-экономическое и инновационно-технологическое развитие Русского Севера, Сибири и Дальнего Востока, Республики Крым". Москва, 14-15 дек. 2017.
Февраль 2015 - 2-й Тюменский инвестиционный форум "Инвестиции. Индустриа-лизация. Регионы. Логика прорыва", г. Тюмень. Панельная дискуссия. Выступление на пленарной сессии. Доклад: Возможности и барьеры развития Тюменской области в меняющихся условиях. (Организатор - Администрация Тюменской области).
Февраль 2015 - Красноярский экономический форум -2015. Пленарное заседание "Кризис или время возможностей: внутри-российская повестка экономического развития", г. Красноярск. Выступление на пленарной сессии. Доклад: Возможности и барьеры развития регионов.
Февраль 2015 - Красноярский экономический форум-2015. Сессия "Мегаполисы Востока России", г. Красноярск. Доклад: Крупные города востока России: потенциал развития агломераций. (Организатор - Администрация Красноярского края).
Апрель 2015 - XXVI Апрельская международная научная конференция "Модерниза-ция экономики и общества", г. Москва. (Организатор - НИУ ВШЭ).
Пленарная дискуссия "Приоритеты социальной политики". Выступление на пленарной сессии. Доклад: Кризис в регионах: социальная проекция.
Круглый стол B-05. Российская экономика: диагностика проблем. Доклад: Региональная проекция кризиса. (Организатор - НИУ ВШЭ, АНЦЭА).
Публичная лекция. Доклад: Социально-экономическое развитие регионов и региональная политика.
Апрель 2015 - Конференция Пермского Политехнического университета "Современный город: общество, власть, управление". Пленарный доклад: Крупнейшие города России: развитие и конкуренция. (Организатор - Пермский политехнический университет).
Апрель 2015 -
Center for EU Enlargement Studies (CENS) Европейского университета "Russia in global politics – driving values and interests, Венгрия, Будапешт. Доклад: New Crisis: Factors, Trends,Regional Perspective.
(Организатор - Center for EU Enlargement
Studies (CENS)).
Май 2015 - II Симпозиум имени Т. И. Заславской «Социальные вызовы экономическому развитию». Пленарная дискуссия "Социально-экономическое развитие западных территорий России", г. Калининград. Доклад: Социально-экономическая динамика развития российских регионов: Калининградская область на фоне страны. (Организатор - РАНХиГС).
Май 2015 - Международный семинар "Восточный вектор России: шанс для зеленой экономики в природно-ресурсных регионах", Иркутская область. Доклад: Социально-экономическое развитие восточных регионов России. (Организатор - Институт географии СО РАН, Фонд Эберта).
Октябрь 2015 - Международный инвестиционный форум Сочи-2015, г. Сочи. (Организатор - Администрация Краснодарского края).
Сессия "Бюджетная ситуация в регионах в условиях экономического сжатия: риски, возможности и перспективы". Доклад: Бюджеты регионов и региональная политика: возможности и риски.
Сессия "Драйверы развития убывающих городов на примере моногородов". Выступление: Моногорода: диагностика проблем и выбор инструментов поддержки.
Октябрь 2015 - Московский урбанистический форум 2015. Панельная дискуссия "Города и территории России: новые вызовы - новые ответы", г. Москва. Доклад: Развитие крупных городов России: возможности и кризисные риски. (Организатор - Правительство Москвы).
Октябрь 2015 - Семинар Russian Institute "The State Of Russia: What comes next"?, Великобритания, Лондон. Доклад: Russian regions development prospects. (Организатор - Russian Institute, Kings College London).
Ноябрь 2015 - Конференция Высшей Школы экономики и менеджмента УрФУ и журнала Эксперт-Урал "Российские регионы в фокусе перемен", г. Екатеринбург. Пленарный доклад: Территориальное развитие и региональная политика: регионы и города. (Организатор - Высшая Школа экономики и менеджмента УрФУ и журнал Эксперт-Урал).
Ноябрь 2015 - NUPI&NORRUSS Program, Research Council of Norway " Today’s Russia – and where to next", Норвегия, Осло. Доклад: Russia’s regions: crisis trends and prospects . (Организатор - NUPI&NORRUSS Program, Research Council of Norway).
Ноябрь 2015 - Конференция Новой экономической ассоциации (НЭА) "Стратегия экономического развития и будущее российской экономики", г. Москва. Доклад: Стратегия пространст-венного развития после кризиса: от "больших проектов" к институци-ональной модернизации. (Организатор - Новая экономическая ассоциация (НЭА)).
Ноябрь 2015 - "Мозаика городских пространств: экономические, социальные, культурные и экологические процессы", г. Москва. Пленарный доклад: Социально-экономическое развитие больших городов России в 2010-х годах. (Организатор - Географический факультет МГУ, Русское географическое общество).
Правообладатель иллюстрации Egor Gaidar Foundation Image caption Прежняя модель экономического роста в России перестала работать еще в 2013 году, считает Наталья Зубаревич
Российские регионы накапливают бюджетные дисбалансы и продолжают всё глубже увязать в кризисе. Где нижняя точка этого пике - непонятно. Но ясно также, что к широким социальным выступлениям эта траектория падения вряд ли приведет, считает директор региональной программы Независимого института социальной политики Наталья Зубаревич.
Главный риск для России - в продолжении движения в сторону "понижательной адаптации населения", которая приводит к деградации в рамках существующей экономической модели. Такое мнение она высказала в ходе лекции "Депрессия в региональном измерении", прочитанной ею в четверг в Сахаровском центре.
Одним из организаторов мероприятия выступил Фонд Егора Гайдара.
По словам Натальи Зубаревич, кризис, который сейчас переживает России, начался еще в 2013 году, когда перестала работать "машинка" старого экономического роста. Модель, сформировавшаяся в 2000-х годах, остановилась.
Три измерения текущего кризиса
Что было раньше? У нас росли цены на нефть, в экономике становилось больше денег. Параллельно, мягко говоря, не улучшались институты, барьеров для развития бизнеса становилось больше. Но пока росла цена на нефть, эта система балансировалась. Как только цена на нефть встала, даже пусть при 110 долларах за баррель, - всё, экономика затормозилась.
Мы забуксовали в декабре 2013 года - уже тот год был нулевым по промышленности, доходы росли еле-еле. Все началось со стагнации, а в минус мы пошли уже тогда, когда добавились внешние факторы: Крым, санкции и антисанкции, которые больше всего сказались на росте инфляции.
Новый кризис - медленный, мы до сих пор не смогли найти новые драйверы роста. В общероссийском масштабе кризис разворачивается на трех уровнях. Во-первых, страдают региональные бюджеты: уже три года они разбалансированы и испытывают очень сильное долговое напряжение. Эта разбалансировка началась в декабре 2012 года, когда в первый раз регионам надо было отчитываться за увеличение зарплат бюджетникам (в соответствии с майскими указами Владимира Путина).
Во-вторых, мы наблюдаем инвестиционный кризис: происходит существенное сокращение прямых инвестиций.
В-третьих, кризис оказывает эффект на доходы и потребление. Наконец, в том, что касается промышленности, реального сектора, нынешний кризис не совсем то же самое, что раньше: мы привыкли что кризис - это завод встал, локаут [закрытие предприятия и массовое увольнение рабочих], забастовка. Нынешний кризис не такой - он более скрытый.
Правообладатель иллюстрации Getty Image caption Россия движется траекторией "понижательной адаптации", считает Наталья Зубаревич"Проверка на патриотизм"
Самое обидное, что этот кризис довольно сильно ударил по тем регионам, где были уже модернизированные отрасли - прежде всего, по нашему автопрому, особенно сборочному. Отрасли, где хороший менеджмент и на выходе неплохой продукт, - они легли.
В общей сложности долг регионов и муниципалитетов составляет 2,66 трлн рублей - около 3% ВВП Наталья Зубаревич
Спад в автопроме составил 30%, но еще хуже ситуация с производством вагонов - минус 60%. Здесь грохнуло по всему производству вагонов. Злые языки говорят, мол, посмотрим теперь на "Уралвагонзавод" в Нижнем Тагиле. Известно, что танков там производится от силы 20%, а остальное - вагоны. Сейчас им там очень трудно: у них большая проверка на патриотизм. Следом за автопромом и вагонами идут полудепрессивные регионы: Кострома, Курган, Псков, Амурская область. Каждый кризис они проседают и потом едва ли "отжимаются".
Ну а кто этот кризис не особенно чувствует с точки зрения реальной экономики? Это три группы регионов: первая группа - современный, новый нефтегаз (Сахалин, Якутия, нефтянка Красноярского края, Ненецкий округ). Вторая группа - наш аграрный юг и регионы Центрального Черноземья. Третья группа - регионы военно-промышленного комплекса. Они растут быстрее всего: 7-11%.
Если сравнить уровни дотационности регионов в 2014 и 2015 годах, то они изменились не сильно. Однако в 2014 году федеральные трансферты в целом были больше. Кризис поджимает все-таки. Однако не стоит думать, что там, где дотационность выше, там и рисков больше. Например, мы видим, что высока доля трансфертов из федерального бюджета в консолидированном бюджете Чечни. Но вы уверены, что Чечне надо бояться? Я вот не очень уверена.
Регионы честные и регионы хитрые
Кто у нас у нас сейчас в плюсе? Это, например, Москва, Тюменская область. Ленинградская область ведет, на мой взгляд, цивилизованную бюджетную политику. При этом есть регионы, которые бедные, но при этом живут по средствам, стараясь не накапливать дефицитов. В 2015 году бедной и честной стала Владимирская область, она закончила год с профицитом. Там ответственная бюджетная политика.
В общей сложности долг регионов и муниципалитетов составляет 2,66 трлн рублей - около 3% ВВП. При этом есть регионы, которые блестяще умеют получать федеральные трансферты. В этом смысле одно из замечательных мест - республика Мордовия. У нее сейчас рекорд: долг составляет 165% собственных доходов. И ничего не боятся! А дефицит по этому году - 24%. То есть они израсходовали на 24% больше, чем заработали, и чувствуют себя хорошо.
Дают Мордовии бюджетный кредит, а она - хитрая такая - не пытается с его помощью заместить дорогие коммерческие кредиты, а продолжает тратить еще больше. В наших политических условиях и такое возможно. По этой картинке я читаю лоббистские возможности не только региональных властей, но и групп интересов, как-то связанных с региональными властями.
Подушки безопасности для рынка труда
Если посмотреть на динамику безработицы в российских регионах, то совсем небольшое, незначительное увеличение в 2015 году произошло, но оно не носило катастрофического характера. Почему? Нам же постоянно говорят: тут кого-то уволили, там кого-то сократили. Ответ прост. Увольнения в России сейчас идут крайне медленными дозами, потому что есть другие инструменты и факторы, влияющие на рынок труда.
Мы всегда входили в кризисы через неполную занятость. Это наш главный способ смягчения кризисных рисков Наталья Зубаревич
Главный фактор - это неполная занятость. Это абсолютно легальная, разрешенная законом форма. Неполное рабочее время, простои, отпуск по соглашению сторон. Вы работаете часть времени - и получаете за это часть зарплаты. И это, кстати, норма для России. Мы всегда входили в кризисы через неполную занятость. Это наш главный способ смягчения кризисных рисков для всех, это консенсус.
Мы же привыкли думать, что являемся страной, где невозможен консенсус: два человека - три мнения. А в трудовых вопросах у нас консенсус. Хорошо всем: бизнесу - потому что им без разницы, увольнять или снижать зарплаты. Государству хорошо - потому что люди не уволены, протестов нет. Людям тоже относительно нормально - конечно, зарплата стала меньше, но зато ведь меня не уволили, степень неопределенности не выросла, а послезавтра все будет хорошо! Мы потерпим, мы подождем.
Правообладатель иллюстрации AFP Image caption Россияне до последнего спасаются от кризиса в индивидуальных или "малогрупповых" стратегиях выживания - а выступать против власти считают нецелесообразным, считает Наталья ЗубаревичИ вообще говоря, принимая во внимание нашу текущую демографию, нам дико повезло. Сейчас на рынок труда выходит поколение 1990-х годов. Оно на треть меньше предыдущего. А уходит самое многочисленное поколение - 1950-х годов. Если бы мы росли и развивались, то надо было бы лить крокодиловы слезы. А так - все в порядке.
У нас огромный неформальный сектор, где задействовано 20% населения трудоспособного возраста - это сейчас примерно 20 миллионов человек Наталья Зубаревич
Чтобы хоть как-то смягчить проблему выбытия населения трудоспособного возраста, нам потребуется иммиграция не меньше 600 тысяч человек в год (сейчас у нас больше 200 тысяч человек ежегодно). В таком сценарии к 2025 году у нас уменьшится число населения трудоспособного возраста на 8 миллионов. При плохом сценарии уменьшение составит 12 миллионов человек. Это официальные сценарии Росстата. Когда мы начнем отряхиваться и выходить [из кризиса], у нас будут большие проблемы. Кто у нас работать будет?
Наконец, когда мы говорим о том, что является подушкой безопасности для нашего рынка труда в кризис, надо еще вспомнить о таком своеобразном демпфере, как огромный неформальный сектор, где задействовано 20% населения трудоспособного возраста - это сейчас примерно 20 миллионов человек. Они официально могут где-то числиться и при этом делать статистику Росстату - ведь по методике МОТ (Международная организация труда), занятым человеком считается тот, который работает хотя бы два часа в неделю в течение последнего месяца.
На траектории понижательной стратегии
Что же этот кризис нам готовит? У нас будет медленный, вязкий кризис, без массовых увольнений. Будут дальше падать регионы с неконкурентной экономикой, промышленность будет вяло адаптироваться.
Впервые у нас происходит одновременное сжатие и в рыночных услугах, и в бюджетных. И еще год назад я думала, что именно поэтому кризис особенно больно ударит по жителям крупных городов, ведь здесь особенно большая доля экономики услуг. Но вы знаете, я ошиблась.
У меня [иностранные] журналисты спрашивают: у вас все падает, почему нет протестов? Ответ: по кочану! Наталья Зубаревич
Я совершенно недооценила способность образованного, достаточно неплохо зарабатывающего населения больших городов к понижательным стратегиям выживания. Мы так готовы катиться с горки, даже с хорошим образованием! Если ты понимаешь, что выход out для тебя не возможен, ты начинаешь искать выход in - и он всегда сводится к понижательной стратегии.
Когда я приезжаю в некоторые страны, у меня тамошние журналисты спрашивают: у вас все падает, почему нет протестов? Ответ: по кочану! Потому что нет линейной связи между динамикой экономики и социокультурным восприятием людей. Потому что дело людей - адаптироваться к любым изменениям. Эти люди в адаптации выбирают либо индивидуальные, либо малогрупповые стратегии - выживать с помощью друзей и родственников.
А бодаться с этим государством - себе дороже. Риски коллективного действия в России чудовищны, результат совершенно не гарантирован, а возможностей выйти из ситуации через индивидуальные стратегии есть всегда. Наш опыт жизни этому нас научил.
И вот сейчас вся страна тихо-мирно движется в режиме понижательной адаптации. А как вы понимаете, это приводит к деградации. И для меня сейчас это самый адский риск - деградация.